Небесный хор

Белоцветов Николай Николаевич

«Гудит мой улей. И робея…»

Гудит мой улей. И робея Взойду на кафедру сейчас. Но мужество найду в себе я, Когда в толпе увижу Вас. И с самого начала речи На месте, где сидите Вы, Я нимб сияющий отмечу Вкруг серафической главы. Во власти благостных наитий Все круче забираю в высь И незаметной, крепкой нитью Я с Вами связываю мысль. Воздушным, шелестящим змеем Над аудиторией взлетев, Простор

даю рукам обеим И ветра слушаю напев. То падая, то возлетая, Бумажным трепещу хвостом, И даль за мною золотая, И весь я в свете золотом. И, обратись к моим высотам, Раскручиваете Вы нить И управляете полетом, Чтобы меня не уронить. Но из собравшихся едва ли Заметить кто-либо успел, Как Вы наматывали валик, Когда порыв мой ослабел. И, властно стянутый на землю, Я трепыхнулся и затих. Опять внизу я. Не затем ли, Чтоб изнемочь у ног твоих!

«…И скоро рук застывшая мольба…»

…И скоро рук застывшая мольба, Как лед прозрачных и окоченелых, И нежность век, и гордый очерк лба, И бездыханность мраморного тела, И губы сжатые, что в странствии земном Еще ни разу страсть не разомкнула… Все это будет. И, борясь со сном, Как ладан, память заклубится, гулом, Надгробным плачем своды огласив, И позабытое подскажет сердцу слово, И в тот же миг страстей земных порыв Его поглотит, и оно угаснет снова, Чтоб возвратиться в вековечный круг, Оставив мне лишь муку мертвых рук И рта оскал, надменный и суровый.

«Такими же печальными, как струи…»

Такими же печальными, как струи Летейские, как смерти поцелуи, Такими просветленными, как Имя Творца и Вседержителя, такими Прохладными и легкими, как пена, Как в небесах плывущая Селена, Такими же прозрачными, как в Риме Вода, и воздух, и вино, такими Навеки незабвенными, как встречи На Рождестве, когда горели свечи На нашей елке праздничной, такими Весь мир преображающе благими, Как разговор, когда тропою снежной Я шел с тобой, доверчивой и нежной…

Памяти Ф.Ф. Штокмара

Сгустилась мгла, И лик усопшего был светел. Тут смерть прошла, Но ничего я не заметил. Какой конец, Какая благостность и милость! И, как отец, Над изголовьем смерть склонилась. Полет времен, И легче дыма, легче света Последний сон И прехожденье скорбной Леты. Легко чела Коснулся ангел, тих и светел. И смерть вошла, Но ничего я не заметил. 20 марта 1930

ШЕЛЕСТ. Вторая книга стихов (Рига, 1936)

«На незаконченной Твоей картине…»

На незаконченной Твоей картине Я лишь едва заметный робкий штрих, Простой мазок, одна из многих линий, Но Ты в трудах нуждаешься моих. Настанет

день, когда я нужен буду Для Твоего огромного холста, И без меня не совершится чудо, И не обожествится красота.

«В ответ на призрачность надежд твоих…»

В ответ на призрачность надежд твоих На неуверенность их робких крылий, Таких же трепетных, как венчик лилий, В ответ на солнечный, цветистый стих… В ответ на жалобу, на плач, в ответ На всю безоблачность твоих желаний, Таких же ласковых, как стадо ланей На мирном пастбище ушедших лет… На твой заливчатый, счастливый бред, На отшумевшую в летах лишений, На отгремевшую в громах крушений, — В ответ на молодость, в ответ на свет…

«В то черное, страдальчески немое…»

В то черное, страдальчески немое, Играющее месяца серпом, Пугающее маревом и тьмою, Сверкающее в блеске голубом… Широкое, как рокоты органа В готическом соборе, как хорал Божественного старца Себастьяна, Что в юности так часто я играл… О, если мне увидеть хоть во сне бы То кладбище расплавленных планет, То черное, рокочущее небо, Которого над нами больше нет!..

«Не стенающий в просторах…»

Не стенающий в просторах Голос ночи снеговой, Не дубравы вещий шорох, Не угрюмый ропот хвой, Не колосьев лепет страстный На груди ржаных полей, Не торжественно-прекрасный Звон монахов-тополей, Не прибой, не шторм, не грозы, Не шуршанье камыша, — Шелест горестной березы Возлюбила ты, душа. На твоих страницах сухо Шелестит осенний стих, И суровый ветер Духа Перелистывает их.

«Если бы можно было…»

Если бы можно было Перелетев столетья, Перелетев могилы, В теле восстать ином. Как прилетают в клети Голуби с вестью к милой, Как прибегают дети С песнями в отчий дом!

«Как блеклые стебли, колеблются мысли…»

Как блеклые стебли, колеблются мысли, Колеблются глуби, колеблются выси, Лениво колеблются бледные ветлы, Колеблются блики над заводью светлой, Под ветлами лебедь колеблется белый, Колеблются волны, колеблется тело, Колеблется всё, что покорно простору, И сердце твое заколеблется скоро.

«Я боюсь, что яблоневым цветом…»

Я боюсь, что яблоневым цветом, Сиротливой песенкой щегленка, А не летом, не румяным летом, Не осенней паутиной тонкой… Я боюсь, что яблоневым, сочным, Медоносным, розовым и свежим, В час, когда неотразимо нежен Этот мир в сияньи непорочном… Я боюсь, не осенью, не летом, А под всплеск весенних белых клавиш Пряным, сладким яблоневым цветом Ты меня когда-нибудь отравишь.