Небесный огонь
Шрифт:
Зарубки увели нас влево, поперек склона, затем свернули на пологий хребет, почти лишенный деревьев. Дальше снова сгустилась тайга. На круглой полянке наткнулись на небольшой шалашик. Наверное, Нартас ага охотился здесь и поставил этот балаган, чтобы было где укрыться и отдохнуть. Сделали привал и мы.
Простой конус из жердей, покрытый корой, и ничего больше. Пол когда-то был устлан лапником, но он давно истлел, рассыпался. Внутри лишь небольшая полочка, почти под крышей. Даже очага не было — еле заметные следы кострища остались по соседству с шалашом. И все же хорошо было ощущать крышу над головой, хорошо, что на пути встретилось нам
За вершинами гор глухо рокотали раскаты грома. Оттуда стали наползать тучи, но сквозь них золотыми искорками прорывались отблески заходящего солнца. С тасхыла сорвался, не удержавшись на кручах, ветер, закружил головы белым березкам, заставил их склониться к земле.
Можно было, конечно, отсидеться в шалашике. Но кто знал* разразится гроза или нет. Мы рискнули пойти дальше — тропа деда Нартаса вела все по тому же хребту. Где-то близко конец пути. Так стоит ли бояться непогоды?
Ветер дул все сильнее. Он чуть не сбивал нас с ног, сухой и жаркий. Казалось, будто мы попали в колхозную зерносушилку, так здорово стало припекать. Давно ли с неба лились потоки воды, а теперь даже во рту пересохло. И, как назло, ни глотка воды про запас! Пустые котелки звякали в заплечных мешках, будто дразнились.
Рваные облака понемногу стягивались, цеплялись одно за другое, словно кто-то сматывал их в один громадный клубок. Вот они тесно сплелись и расползлись махиной-тучей, закрывшей все небо. Сшибаясь вдали, облака высекали молнии и тут же начинали сеять над тайгой дождь, словно белую муку сквозь •сито.
Все чаще приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Все тяжелее идти. Хитрый, коварный хребет! Измором хочет взять. И ветер с ним заодно. И жажда…
Прыти у Арминека поубавилось. Он уже не рвется вперед, хотя как раз теперь-то и можно поторопиться — цель близка! Я тоже выдохся. И хотя очередная затеска на осине велит шагать дальше, я сразу же соглашаюсь с предложением Арминека отдохнуть.
Он, понятно, лукавит:
— Пить охота. А то бы ты за мной не угнался.
— Тебе одному, что ли, пить хочется? — не уступаю я.
Скис мой дружок — свалился на тропу и глаза закрыл. Я бухнулся рядом.
— Назовем это место Горячим хребтом,- будто сам с собой разговаривает Арминек.- Это небесный огонь нас испытывает. Живьем сжечь хочет…
— Плохо придумал,- возражаю я.- Амас бы тоже сказал, что плохо.
— Пусть твой Амас лучше придумает.
— Можно и без него. Лучше, знаешь, как назвать? Рог аргыла.
— Какой еще рог?
— В одной сказке есть такое чудовище. Страшнее, чем огнедышащий дракон. Аргыл называется. Его рога раскаляются докрасна, как железные, когда он разозлится, и сжигают тайгу, горы, землю. Все, что ни попадется на пути,- палит. Бесстрашные богатыри победили его. Этот хребет очень походит на огромный рог. Ну как? Согласен?
— Подходяще. Пусть будет Рог аргыла.
Свистит по рогу-отрогу знойный ветер, и мы вынуждены глотать его вместо воды… Вот-вот должны начаться самые интересные места — владения небесного огня. Может, мы уже подошли к ним? Столько мы шли сюда, и в самый важный момент силы оставляют нас. А настоящая борьба за огонь еще впереди…
Арминека окончательно сморило — уснул. Я лежу, разевая, как рыба, рот. Нечем дышать. Но вот очередной порыв ветра пахнул влажной свежестью и прохладой. Так и есть — надвигается гроза.
«Держись, Толай! — подбадриваю
— Нанчы! — окликаю я Арминека.- Дружище! Вставай! Надо идти. Слышишь? Ночевать еще рано.
Пришлось слегка ткнуть его в бок посохом.
Он сел, кряхтит, как старик, постанывает.
— Идти, говоришь? Идти так идти…
Не успели подняться, как по лицам, по спинам ударили крупные капли и сразу — тугие, больно секущие струи воды. Только что изнывали — хоть бы один глоточек, а теперь спрятаться бы от хлещущего потока. Дребезжа, грохочут над головами один за другим раскаты грома. Хлопают мокрыми ветвями, словно жалуются на ветер и дождь, причитают березы. Кедры и лиственницы нахохлились, обидчиво подобрали хвою. Такое творится кругом! А нам почему-то весело. Радуемся! Забрались под кронистую березу, стряхиваем с себя воду, хотя надо не стряхивать, а выжимать и шапки, и телогрейки, и штаны — все насквозь мокрое. Не пили, а напились досыта!
Гроза и есть гроза — полчаса не прошло, стихла.
Бредем помаленьку. Даже жалеем, что не просушит нас и одежду жаркий ветер. Где-то он задувает?..
Оглянулись на Улгенник — рядом совсем. Мы от него почти и не отошли. А цвет у перевала переменился — будто голубое покрывало на него набросили.
Промокнуть мы промокли, и основательно, а вот усталость так и не прошла. Арминек опять заворчал, что не идут ноги, опухли. Опять ловчит. Я его слова наперед знаю. Вот если бы… Он, значит, давно бы на месте был, если бы не то да не это. Будто я его держу! Зло меня взяло. Я тоже устал, да не оговариваю его. Хотел было прибавить шагу, но запнулся, чуть головой землю не боднул.
— Вижу, ты тоже устал,- по-другому заговорил Арминек.- Давай еще немного отдохнем.
— Минут пять можно…
День на исходе. Мы уверены, что еще одно усилие, и все, конец. Откуда эта уверенность — не знаю. Может, еще топать да топать. Но ощущение такое, что надо сделать последний бросок.
Заставляем себя двигаться дальше. Уже плохо различаются затески — быстро набегает вечер. Грома больше не слыхать, а молнии беспрестанно озаряют помрачневшее небо. При их ярких вспышках из мглы проступают резкие очертания перевала. Что же мы топчемся около тебя, Улгенник? Почему ты не отпускаешь нас от себя?
Дальше идти не имеет смысла. Будем блудить в потемках, собьемся с верной дороги. Лучше потерять еще одну ночь, зато с утра будет все как надо.
Вокруг тесно сгрудились лиственницы. Кое-где белеют редкие березы, еще реже осины. Во время грозы, напоминаю я Арминеку, под лиственницей укрываться нельзя. Как шарахнет молния — тут тебе и конец. Безопаснее всего во время грозы под березой или елью.
Ну вот и наворожили. Опять начинается! Будто стопудовой медной колотушкой долбануло по тасхылу… От удара грома даже земля содрогнулась. Облака словно перекосились и выплеснули сразу всю воду, которую несли на себе.
Мы юркнули под ель. Нам повезло — под нею, как в шалаше. Сбросили груз. Арминек тут же улегся. У него голова разболелась.
Над Улгенником то желтые, то синие ослепительные всплески молний. Да-а, в самом деле, однако, там небо с землей сходится и рождается небесный огонь.
— Когда очень близко гроза,- подал голос Арминек,- хорошо, говорят, разжечь костер. Тогда молнии пролетят мимо.
— Еще войлок надо жечь. Он тоже отводит молнии,- не желаю уступать я.
— Хосханах! Наверное, на войне снаряды и пули так же сверкали… Давай разводить костер.