Небесный огонь

Бурнаков Филипп Тимофеевич

— Значит, баловались в тайге? — спросил отец.

— Хурун Иванович все придумал,- вступился за меня Арминек.- Ему самому деваться некуда.

— У нас свидетелей много,- поспешил добавить я.- Рассказывал же вам, как мы раненого нашли, помогли ему. Он тоже подписал акт. Его Аток Павлович зовут. Он изыскатель. И ребята…

— Да, да,- опять заговорила тетя Калат.- Хурун еще . сказал, еле упросил лесника, чтобы Арминека с Толаем не забирал. Василий Ладимирович обещался проверить. Я около двери стояла, слышала…

— Боже мой! Боже мой! —

совсем расстроилась мама.

— Да не так все было! — Арминек чуть не плакал с досады,- Нас хвалили. И Аток Павлович, и лесник, и Петя с Ми шей… А вот Хуруна Ивановича и Ачиса накажут. Они браконьеры.

— И ребята,- вставил все-таки я,- видели. Амас, Кайсап и Кобырса. А Майре Михайловне мы сами все рассказали. Она подтвердит.

— Майра подтвердит! — отмахнулась тетя Калат.- Ей что Хурун велит, то и подтвердит. Мальчишек тоже никто слушать не станет.

— Ладно,- отец отложил топорище.- Разберутся. А удрать-то вы удрали?

Мы отмолчались. Не признаваться же, что за небесным огнем ходили. А молчим — значит, виноваты.

Вышли на улицу, сели на завалинку.

— Неужели ничем не докажем?

Арминек кулак сжал:

— Сначала надо Ачиса отучить сплетничать и врать.

Я не согласился.

— На отряде его разберем. Пошли лучше к Майре Михайловне. Она знает, как было.

В школе вожатой не оказалось. Без особой охоты направились к дому Хуруна Ивановича. Большой у него дом, крестовый. Забор вокруг высокий — ни одной щелочки, чтобы во двор заглянуть. И ворота крепкие, закрыты на засов изнутри. Калитка с железным кольцом вместо ручки тоже с той стороны заперта. Не подступишься! Чтобы к ним попасть, надо кольцо подергать, постучать им по калитке. А как только кольцо звякнет, цепной пес такой лай поднимает,- на весь аал слыхать. Мы едва тронули кольцо, как он загремел цепью, зарычал, забрехал. Проволока, протянутая от конуры к воротам, завизжала. Пес давился от злости, царапал доски подворотни. Никто из хозяев не появлялся.

Мы стали сильнее брякать кольцом, еще пуще раздразнили собаку, и тогда послышались шаги.

— Кто там? — спросила Тотанос, мать Хуруна Ивановича, и цыкнула на собаку:- Сыйт! Сыйт!

Пес перестал лаять, но продолжал рычать и взвизгивать.

— Нам надо Майру Михайловну,- сказал я.

— Ей некогда.

— В школу ее вызывают,- соврал Арминек.

Тотанос ушла от ворот, и пес опять залился злобным лаем. Прошло минуты две, толстая калитка, окованная крест-накрест железными полосами, приотворилась. Лица Тотанос мы так и не увидели. В щель высунулась ее рука.

— Болеет Майра. Вот вам пичик. Отнесите.

Калитка захлопнулась.

Что делать? Не нести же записку в школу. Самим прочитать? Нехорошо-

Ничего из нашей затеи проучить Ачиса пока не вышло.

Смирненькие, исполнительные…

Ох и досталось от нас вчера футбольному мячу! Он устал больше нас и прыгать больше не смог, потому что — пшшш! — дух

из него вышел.

Футбольное поле и волейбольная площадка — за колхозными амбарами, и когда игра в самом разгаре, кажется, что там сразу несколько десятков человек колют дрова.

Дни весной длинные, но мы все же носились, пока совсем не стемнело, а утром я ни рукой, ни ногой пошевелить не мог.

Дома никого, все разошлись на работу. Солнце уже высоко в небе. Я распахнул окно, и в комнату из палисадника хлынули запахи черемухи и смородины. Черемуха, вся в белых цветах, гудела и пела. Конечно, это жужжали пчелы, но мне казалось, что поет черемуха.

Разве усидишь? Выскочил на улицу. Всюду яркая-яркая зелень. Только по весне бывает такой светлый и свежий зеленый цвет. И горка за дорогой, и трава у забора, и тропинка к речке, и деревья — все-все зеленое.

По ограде важно расхаживали куры, негромким кудахтаньем заказывая яйца на завтрашний день. Петух с красным хвостом взлетел на забор, выбил пыль из крыльев и закукарекал. Ему тут же отозвались соседские петухи, и пошла перекличка!..

— Толай, а Толай! — послышалось от ворот.

Гляжу: тетя Калат.

— Тебя в школу вызывают.

— Кто зовет?

— Ачис велел срочно прийти. Такой надоеда! Даже учителя так не делают. Еще приказывает!.. У меня своих дел полно, а тут бегай: как же, Ачис послал!

Неохота мне было идти. Вечно этот Ачис что-нибудь выдумает. А пойти все равно надо — в дневник отряда про поход записать.

Я еще в трусах по двору расхаживал, раздумывал — пойти или не пойти, как Арминек явился. В белой рубашке. Как всегда, ворчит:

— До обеда дрыхнешь. Как у тебя от сна мозги не высохнут? Одевайся быстрей. Тетя Калат очень торопила: в школу зовут.

Я будто ничего не знаю, спрашиваю:

— Зачем? Кто вызывает?

— Из учителей кто-то.

— Вот не знал, что Ачис уже учителем стал!

— Врешь! Если он — не знаю, что с ним сделаю,- сразу завелся Арминек.- Не мог он. Ачис теперь хвост поджал. Пошли!

Не стал я доказывать — все равно не поверит. Оделся, отправились вместе в школу.

— Ага, пожаловали,- буркнул, встретив нас, Ачис.- Я сейчас…

И исчез за дверью учительской.

Арминека прямо затрясло.

Долго Ачиса не было. Наконец вышел. Черный галстук на нем. Волосы назад зачесаны и, чтобы не торчали, чем-то намазаны, блестят. Вид деловой.

— Идите в наш класс,- командует.- Я скоро.

И опять скрылся в учительской. Арминек хотел уйти, я еле удержал его. Интересно же, чего Ачис от нас хочет. На этот раз ждать его пришлось недолго. Принес лист ватмана, линейку, краски.

— Вот. Срочно сделайте. Заголовок, Толай, сделаешь покрупнее. Красивым шрифтом. Красок не жалей. Чтобы издали в глаза бросалось.

— Ну, что я тебе говорил? — уел я Арминека.

— О чем газета будет? — сощурил глаза Арминек.- Про охоту на марала? Или, может, про пожар в тайге?

Ачис и ухом не повел.