Небесный огонь

Бурнаков Филипп Тимофеевич

Я вспомнил, что мы удрали от ребят, и что-то тоскливо стало.

— Ну, пошли дальше,- заторопил Арминек.

— Куда? Где твой Улгенник? Где?

…Второй день ходим по тайге. Идем, сами не зная куда.

Нет, чтобы хоть подумать, разобраться. Просто определить, где же мы теперь находимся, как выбраться отсюда. Какой уж тут Улгенник… Если бы перевал был так близко, все бы туда ходили. Значит, не просто его отыскать. И зря мы время теряем и ноги бьем. Только говорить об этом бесполезно: упрямый Арминек все равно слушать не станет.

С низины

продолжали доноситься тревожные звуки. Может, только кажется? А может, нас ищут?..

Арминек снял котомку, покопался в ней, достал… бинокль.

— Откуда он у тебя?

— У Кайсапа взял. А что?

Когда он только успел? А вообще-то бинокль кстати. Все-таки молодец Арминек!

— Что же это за река? — стал он рассматривать пойму.- А Улгенника не видно… Значит, мы не с той стороны зашли… Толай! — Арминек замахал рукой, подзывая к себе, и протянул бинокль.- Погляди. Что это там?

— Где? Где?

— Какой-то зверь.

В спешке никак не могу свести окуляры, все мельтешит перед глазами: зеленая тайга валится куда-то вниз, становится боком, взлетает в небо.

— Прямо держи! — подсказывает Арминек.

Из-за тасхылов наползают черногрудые облака.

— Сейчас, сейчас… Сам справлюсь.

Вот над тайгой показалась стая чем-то переполошенных сорок и ворон…. Наконец в поле зрения попала поляна. По ней мчится от леса бурый медведь. Быстро-быстро! Добежал до середины поляны и круто свернул вправо… Проскакало несколько косуль. За ними — прыгающими комочками — зайцы…

— Ну, что увидел? — нетерпеливо спрашивает Арминек.

— Похоже на состязание зверей в беге,- вернул я ему бинокль.

— Смешно, да? А если они сюда прибегут?

— Нет, они в другую сторону заворачивают.

Над лесом, откуда убегали звери, поднимался дым. Он быстро густел и стлался уже широкой полосой.

— Там пожар!

— Бежим туда!

Стараемся держаться ближе к речке — около воды безопаснее. Небо заволакивают черные сырые тучи, обещая дождь. Это кстати.

Приближаемся к берегу. Речка неширокая — можно перебрести. Очень она походит на Хызыл пых — такая же крутобокая, сердитая, чистая. Вода зло урчит, ударяясь о камни, подмывает корни терновника, колючей стенкой заслонившего подступы к берегу. Сквозь эту стенку не просто пробраться. Здесь уже сильно тянет дымом и гарью. Пожар где-то совсем близко.

Как мы поможем тайге? Делать что-то надо! Мы же пионеры! Арминек неожиданно останавливается.

— Я только сейчас понял, Толай, почему случился пожар!

— Ну?

— Здесь упал небесный огонь! Дошло? Да, да, от него и загорелась тайга.

Как это мне в голову не пришло?

Мчимся чащей навстречу пожару. Чыс окутан белым дымом. Он стелется по земле, приближаясь к нам. Слышен треск горящих деревьев, над которыми взлетают снопы искр. Пламя змейками взбегает по старым, обросшим мхом соснам, враз охватывает их, перебрасывается на соседние деревья…

Захлебываясь горьким дымом и кашляя, смотрим мы на огонь.

Арминек пустился в рассуждения:

— Нет,

это не обычный пожар. Простой огонь так бы не горел. Видишь? Он упал с неба. Ночью. А ты говорил, заблудились! Сейчас мы подойдем ближе и возьмем его.

— Как возьмем?

Арминек снисходительно усмехнулся.

— Не руками, конечно. Я взял с собой несколько пачек папирос. Надо прикурить от небесного огня — и все. Так и донесем до дома. Я давно это придумал.

Курить?! Этого еще не хватало! Я табачный дым вовсе не переношу, а тут самому эту гадость глотать. Но как-то, действительно, надо сохранить огонь, если он и в самом деле небесный. Пытаюсь поделиться сомнениями с другом: может,папиросы не понадобятся?

— Вчера была хорошая погода. И ночью ни молний, ни грома… Откуда мог взяться огонь?

Мои слова не убеждают Арминека. Он торопится к горящим деревьям. По-моему, он забыл, что нам сейчас надо позаботиться совсем о другом — бороться с огнем, тушить пожар.

— Я знаю, что говорю,- стоит на своем Арминек.- Это небесный огонь. Он упал с ясного неба.

Ничего ему не докажешь.

Торопливо разорвав пачку «Беломорканала», он неумело прикуривает от тлеющей головни и протягивает папиросы мне.

— Будем курить по очереди.

Его начинает бить кашель. И без того от дыма першит в горле, трудно дышать, а он еще хочет курить без передышки.

Пожар усиливается. Бороться с ним нам двоим — пустое дело. Пришлось отойти к реке. Арминек заставил меня «принять» у него небесный огонь. С отвращением прижег папиросу, стараясь не вдыхать дым. Ну и пакость!

Жарко, душно. Трусим к берегу, низко пригнувшись,- ближе к земле легче дышится. Вот и вода. Перемахнули, не снимая сапог, на другой берег. Тут безопаснее. Надо искать людей. Может, лесника найдем?

— Давай сигналить,- предлагаю я.

— Как?

— А вот так.- Складываю ладони рупором и кричу:- Аууу!

— Что ты делаешь! Папиросу выронишь! Давай ее сюда.

Одно у него на уме!

— Чего зря надрываться,- сердится друг.- Кроме нас, никого нет.

Кто-нибудь все равно услышит.

И тут же до нас доносится голос, похожий на стон. Это не эхо. Кто-то откликается на мой сигнал.

Прислушиваемся.

Снова чей-то голос, но слов не разобрать. Оттуда, где горит лес.

— Надо вернуться,- зову Арминека.- Кто-то попал в беду.

— Там везде огонь,- мнется друг.

Теперь отчетливо слышно: кричат из-за горящих деревьев.

Арминек больше не раздумывает. Швыряет папиросу и первым бежит туда, откуда мы только что вернулись. Я за ним. Проскакиваем сквозь плотную завесу дыма. Совсем рядом зовет человек:

— Сюда!.. Сюда!..

Ползем на голос. В низине, которую обошло пламя, но густо окутало дымом, лезем сквозь кустарники. Навстречу нам с трудом карабкается мужчина. Он выбивается из сил. Мы уже почти рядом с ним. Видим пятна запекшейся крови на лбу и щеках. Он цепляется за кусты и, подтягиваясь, пытается выбраться на возвышенное место.