Небесный огонь
Шрифт:
Сбив масло и покончив с расспросами, бабушка Постай придвинула к нам низенький столик-чир, налила по чашке горячего супа. На красных углях очага тихо посвистывал пузатый черный чайник.
Я продолжал разглядывать нехитрое убранство юрты и никак не мог отвести глаз от большой деревянной ложки, расписанной яркими красками с позолотой. Больше половника размером, она свешивалась с полки. Солнечные лучи падали через тунук прямо на нее, и казалось, что ложка доверху полна золотым светом.
Ууча перехватила мой взгляд.
— Нравится? Это хохос сомнагы — так ее Нартас назвал. И правда, колхозная
Мы напились чаю, и бабушка Постай поманила нас к старинному, окованному цветными полосками жести сундуку. Повернула ключ в замке, и раздалась музыка! Конечно, просто зазвенело, но как будто музыка.
— Вот что я вам покажу… Это награды старика,- она достала военные медали. «За Отвагу» и «За победу над Германией».- Нартас на фронте храбрый был…
В сундуке были аккуратно уложены шинель и шапка со звездочкой, гимнастерка с солдатскими погонами, не такими, как сейчас носят, а зеленого цвета. Айдит Андреевич как-то рассказывал нам, что такие были на войне и назывались фронтовыми или полевыми. Бабушка Постай дала нам подержать широкий кожаный ремень с медной бляхой-пряжкой. С самого дна сундука она вытащила кинжал в блестящих металлических ножнах.
— Это еще с первой войны… Его Нартасу красные командиры дали. Он им дорогу в тайге показал. Самую короткую — через перевал Улгенник…
Арминек легонько толкнул меня ногой.
— Об этом рассказать — целая легенда будет.
Мы стояли у сундука и пожирали глазами спрятанные в нем сокровища. Ууча, конечно, видела, что у нас слюнки текут.
— Я все сберегла. Это хумартхы — память о Нартасе.- Она протянула мне кинжал.- Вот, возьми. В школу отнесите. Как вы там назвали, где всякие старые вещи складываете?
— Музей,- подсказал я.
— Вот-вот. Туда и отнеси. Пусть все люди аала смотрят. Пусть знают, какие смелые жили в нашем небольшом аале. Нартас был настоящий матыр. И вы такими будьте.
Я держал в руках кинжал и не верил, что нам его отдали насовсем. Вот ребята обрадуются! И Айдит Андреевич тоже. А если еще из шалаша принести…
— Хотела вас спросить,- продолжала Постай ууча,- как вы в тайгу ходили. Майра говорила, я не поняла: вы что, убежали от всех? Храбрые какие! Куда забрались, не побоялись!
Мы наперебой стали рассказывать, как нашли балаган деда Нартаса, что увидели там, как не сразу решились остаться в нем на ночь.
Постай рассмеялась:
— Думали, упадет шалаш? Он еще сто лет простоит. Старик крепко ладил. Огниво, говорите, нашли? Огонь добывали? Помню, помню это огниво и камни огнивные. Я там много раз бывала, когда Нартас живой был. Орешничали вместе. И белковать с ним ходила…- Она прослезилась.- Если еще будете в шалаше, тоже для школы, что надо, возьмите.
Мы бы, наверное, сейчас же сорвались с места. Надо же! Да только из балагана можно столько принести, что полмузея будет!
— Бабушка,- спросил Арминек,- а далеко до того места, где Нартас ага брал небесный огонь?
— У-у, далеко. Старик несколько раз ходил за небесным огнем, когда молодой был. Не смог добыть — я вам говорила. В последний раз вроде бы
Айдит Андреевич тоже рассказывал, какие сильные сражения были в наших местах в гражданскую войну. Белые — колчаковцы- не хотели пускать партизан и части Красной Армии. Правильно сказала Постай ууча: искры новой жизни зажгли в Хакасии красный богатырь. А про деда Нартаса даже Айдит Андреевич не знает! Вот как, оказывается, было. Белые устроили на притаежных тропах засады и хотели загнать в ловушку красноармейский отряд. В это время дед Нартас и встретился с красными. Часть их провел через Улгенник в тыл колчаковцам, а остальные двинулись прямо на врага. С двух сторон ударили и разгромили беляков. Здорово!
Ууча вспомнила, как отряд красных пришел в наш аал. С алым знаменем, которое развевалось, как пламя.
— А тигир оды… По правде сказать,- призналась бабушка Постай,- не знаю, есть ли такой огонь… Никто ведь его не приносил…
— Есть! Есть! — горячо возразил ей Арминек.- Я все равно найду его и принесу в наш аал.
Ууча не стала спорить. Она сказала только, что за небесным огнем нам идти еще рано. Туда взрослые люди и то не каждый отваживаются. Места дикие, страшные — дебри непроходимые, разные опасности подстерегают. Ну, а старики еще говорят, что там водятся безбровые горные духи,- враз схватят. Дед Нартас тоже верил в тигир оды, когда молодой был. Жили плохо, в бедности. Так плохо, что любой сказке готовы были поверить. Нартас хитростью хотел избавиться от трудной жизни. Потому и ходил три раза за тигир оды… Он, рассказывал, нашел огонь, разжег его в трубке, а донес только до Улгенника — голова закружилась, с коня упал, почти сутки без памяти пролежал. Горные безбровые духи ни при чем были- Нартас никотином отравился…
Я вспомнил, как Арминек заставлял меня курить папиросы, чтобы сберечь огонь. Даже в горле запершило. Что, если бы пришлось глотать дым до самого дома!
— А какие метки делал на деревьях Нартас ага? — спросил Арминек.
Ну и голова у моего друга! Знай мы зарубки,- играючи по тайге пройдем!
— О-о, его метки из тысячи отличить можно,- охотно ответила бабушка Постай.- Он левша был — левой рукой делал. Аккуратные затески получались. Пойдемте, покажу. Должны еще остаться.
Она подвела нас к столбу, вкопанному посреди огорода. Побелевший от времени, он был во многих местах стесан небольшими треугольными площадочками, каждая из которых сохранила следы пуль и дроби. Живого места на столбе не оставалось.
— Старик в тайгу на промысел когда уходил, обязательно ружье проверял, в этот столб стрелял,- пояснила ууча.
На всякий случай я эти затески-треугольнички срисовал.
Постай зашла в сарайчик, недолго там пробыла и вынесла берестяную сумочку. Из нее достала небольшой топорик и охотничий нож в кожаных ножнах.
— А это себе возьмите, дети мои. На память о старом Нартасе. Вырастете, в тайгу пойдете — пригодятся. Будете его тропу дальше торить… А за Улгенник пока еще рано вам. Рано.