Небо и земля. Том 1
Шрифт:
Айями закрыла глаза, и перед внутренним взором встали фигуры противников. Короткие рубленые движения. Нападение и защита. Глухая оборона, сменяющаяся атакой. Ни секунды на передышку. Сила, гуляющая в напряженных мышцах.
Она так и не разглядела его клановый знак. И не поговорила с помощником В'Аррасом о записи на прием.
В последние минуты рабочего дня ратуша ожила. Зазвучали голоса, захлопали двери, прогоняя застоявшуюся тишину. В фойе приглушенно переговаривались военные. Как всегда, как обычно.
Парадная дверь распахнулась, и вместе с морозным воздухом в фойе вошел А'Веч. Вернее, вплыл как крейсер, и волнами, расходившимися от него, амидареек прибило к стене.
Господин подполковник пребывал в гневе, Айями ощутила это шестым чувством. Ярость захлестывала А'Веча, растекаясь и заполняя свободное пространство. И даганны почувствовали, замолчав и посторонившись.
А'Веч обвел помещение глазами, и его взгляд замер на лице Айями. Она испуганно сжалась, уменьшившись в росте, впрочем, как и её коллеги.
— За мной! — рявкнул господин заместитель и двинулся к лестнице.
Переводчицы затравленно переглянулись. Переглянулись и военные.
— Ну? — раздался грозный рявк, мол, долго я буду ждать?
И Айями обреченно побрела следом.
Она примерзла к двери. Жалась к потрескавшемуся кожзаменителю, стараясь слиться с обстановкой. Казалось, сделай Айями шаг, и её закрутит смерч, образовавшийся в кабинете. Потому что А'Веч расхаживал как разъяренный хищник в клетке и время от времени вносил беспорядок в интерьер. Пинал или бросал. Швырял и ругался.
Не успела Айями глазом моргнуть, как даганн оказался рядом и навис, заслоняя от света. Вблизи она разглядела ссадину в уголке рта и свежие синяки на скуле и возле виска.
— Вот объясни, почему вы, амодары, совершаете глупые и бессмысленные подвиги, — сказал А'Веч вкрадчиво.
Айями замотала головой. "Н-не знаю"…
— Я понимаю, вы ненавидите нас, доугэнцев. Но почему не думаете о своих соотечественниках? Или вам плевать на них?
Что ответить? Опять промямлить: "Н-не знаю" и зажмуриться, когда кулак с размаху впечатывается в стену.
— Насосная не работает. Без воды остались тюрьма, прачечная и больница. Смотри в глаза!
В зрачках А'Веча гуляла тьма. Радужки увеличились, растекшись чернотой.
Парализовал. Обездвижил как удав кролика. И не коснулся еще, а Айями замерла с колотящимся сердцем.
Пуговица за пуговицей он расстегнул её пальто. Костяшки на руках сбиты в кровь, а А'Веч и не поморщился.
Айями позволила размотать шарф и стянула шапку. И без верхней одежды почувствовала себя голой, потому как взгляд господина подполковника прожигал насквозь.
Руки машинально стянули вырез блузки. Как оказалось, зря, потому что внимание А'Веча переключилось на перламутровые застежки.
— И
Айями сглотнула, пытаясь загородиться.
— Убрать руки, — приказал А'Веч, и она послушалась, задрожав как осенний листок.
Да и господина подполковника потряхивало. И он с трудом сдерживался, чтобы не разорвать блузку на клочки, потому как запутался в крошечных петельках.
— И ты, амодарка разэтакая, душу мне вытрясла… Сердце вынула, иголками набила и углями… Или яду подсыпала?… В груди жжет, не переставая, — бормотал А'Веч, шаря под блузкой.
Айями отвернулась к окну и закусила губу, молясь о том, чтобы вытерпеть и не закричать.
— Смотреть на меня, — велел он. Однако убрал руку, но лишь для того, чтобы схватить женскую ладошку и направить к поясу брюк и ниже, к паху. И не отпускать, подавляя сопротивление.
Айями вспыхнула и забилась в стальных тисках. Потому что поняла. Потому что невозможно не понять. Его желание, смешавшись с черным пламенем в глазах, явственно ощущалось ладонью.
Бесполезно, не вырваться. Даганн держал крепко её пальцы и заставлял поглаживать. И глухо застонал над ухом. Забылся, навалившись всем телом.
— Нет… пожалуйста… нет…
Разве ж он услышал?
Задрал юбку и, рывком подняв ногу Айями, прижал к своему бедру. И его пальцы, бесцеремонно забравшись под хлопок белья, оказались там. Нетерпеливо и оттого грубо проникли, заставив всхлипнуть и дернуться.
— Пожалуйста… не надо, — взмолилась Айями. Пискнула, и голос сорвался.
Тщетные мольбы. Зверь глух и слеп. И управляем инстинктами.
Вынув, он поднес пальцы к носу и втянул запах — откровенно, непристойно. Айями чуть не расплавилась от стыда.
— Так нельзя… У вас с Оламирь… Вы и Оламирь… — изо всех тщедушных силёнок уперлась руками в его грудь. Пустая попытка. Как комарик в лапах медведя.
— Какая такая ламира-хамира? — пробормотал А'Веч, настойчиво стягивая с неё колготки.
— Оламирь… — напомнила Айями, чуть не плача. — Амидарейка… с меховым воротником…
Даганн отстранился, давая ей короткую передышку. И задумался. Все святые, пусть он протрезвеет!
— Это мехрем* Крама. Его женщина, — ответил А'Веч и вернулся к прерванному занятию.
Люди бывают разные. В критической ситуации кто-то мгновенно делает выводы, а кто-то соображает туго. Особенно тогда, когда перевозбужденный даганн припер к двери, лапая, и не собирается отпускать.
Айями могла бы завизжать и вцепиться ногтями в его лицо. Могла бы пинать и кусаться, вырываясь. Пусть никто не придет на помощь, она всё равно поборолась бы за свою честь.
Но Айями не закричала. Потому что вникала в услышанное.