Небо молчаливое
Шрифт:
– Привет! – он без стука проник в докторский кабинет. – Ты как? Выспался?
Доктор кивнул.
– У тебя что сейчас?
– Н-ничего. Не знаю, – Луи растерянно вжал голову в плечи. – Фет…
– Ну? – доктор равнодушно посмотрел на него. – Тебе заняться нечем?
– Нет. Я уже!
Луи и овощи перебрал последние, и в машинном отладил эту…, ну как её? Отладил в общем.
– Я тут вспомнил кое-что, – Луи пересел на подлокотник докторского кресла, чтобы лучше видеть его, чтобы доктор мог нечаянно коснуться его, нечаянно спихнуть. – Может, моя амнезия, – он покрутил
– Может, – согласился Фет, он был занят, писал очередной отчёт о встречи с пиратами. – Я не давал прогнозов.
– Прогнозы это к Эмме, – усмехнулся Луи. Доктор неодобрительно цыкнул. На Эммин заработок он смотрел сквозь пальцы, не то чтобы запрещал, попробуй Эмме запрети, но благословения явно не давал.
– И что там было? – Фет равнодушно пролистывал станционную газету, смахивал пальцем статью за статьёй.
«Нечто солнечно-звонкое, золотое-золотое, колокольный перезвон!» – хотел выкрикнуть Луи так громко, чтобы услышали все на этом и на Эммином небе, чтобы хоть немножечко вернуться в тот дразняще-яркий день. Чтобы хорошо стало, как тогда было. Но Фет сидел такой отрешённый и чужой, что не скажешь, все пропустит.
«Не поверит», – с грустью понял Луи, отвернулся к стене и сказал:
– Ничего.
Доктор только пожал плечами, как бы говоря: ну и к чему это всё было?
III
После встречи с пиратами Эмма убежала мыться, а он остался в рубке. Луи пора было сменить. Константин запоздало подумал, что встреча с пиратами была возможностью, если не свалить с Верны, то хотя бы узнать как. Как-то же это возможно. Он не знал, конечно же, он не знал, что будет делать, если получиться. Получиться раздобыть корабль, получиться вернуться… Домой? К Августину?
Ты проиграл, герой.
Каждый новый человек был дверью, через которую можно сбежать. Если в начале Константин думал, что ссылка – милость, не заслуженное послабление, то теперь оценил и сполна. Верна – ад. Но люди-двери, как оказалось, попадаются редко и никто ни том корабле, ни этом помочь ему не способен. А ведьма не станет. Пираты, которых она так боится, хмурый доктор, воришка…
«На что я надеюсь?» – вздохнул Константин. Стоило поспать.
Он настолько устал, что ему привиделось, будто бы… Он стоял у ведьминой каюты ночью, стоял, а потом вошёл.
Константин застыл у двери. Открыл уже, а всё не заходит. Приглушённый оранжевый свет лился к его ногам абрикосовой сладостью, летним вечером, чужим теплом, недосягаемой нежностью. Они лежали большим кошачьим клубком под стёганным одеялом. Светлые волосы Луи разметались по подушке, лицо его было красное и опухшее. Эмма гладила пацана по голове и шептала всё что-то доброе и бестолковое. Константин не видел её лица, только руку с чёрными драконьими крыльями.
– Что наверху? – спросила она тихо, точно вся комната, весь корабль, всё молчаливое небо держалось только на ней, на её голосе.
– Всё в порядке, – заявил Константин,
– Привет, кэп, – поднял голову Луи. – Иди к нам.
Ну он и пошёл. Чего в том такого? Снимет ботинки, уместится с краю. Теперь он заметил, что большую часть Эмминой кровати занимал именно Луи, сама ведьма лежала у стенки. Никакой это не клубок так два человека, которые пытаются выплыть в этих ядовитых облаках.
– Кэп, – начала она резко. Неужели против? Выгонит? Смешно. Сколько можно вот так? Ходить друг подле друга, как враги шипеть. Нет, он не отступит. Что он плохого ей хочет? Не обидит же! – Там капли мои на столе, – продолжила Эмма всё также тихо и чуть хрипло. – Дай пожалуйста.
– А?
– Вон те, в белом пузырьке.
Всего лишь.
К утру всё это стало сном. Во снах и только свет бывает сладким и абрикосовым, а ведьмы добрыми.
Живая же Эмма сидела в рубке, закинув ноги на стол. Ноги в ботинках. На столе кофе. Благо, Фет не видит, он бы такого не вынес. На глазах чайные пакетики. Вполне обычная Эмма. Наверное, всё же приснилось.
– Это?..
– Это компресс, – отозвалась Эмма, не снимая пакетиков. – Глаза опухли, – Эмма махнула рукой и звонко стукнулась кистью о подлокотник. – Бесит.
– Помогает?
– Вполне. – Всё так же не глядя, она подняла ноги: вот-вот ботинкам заденет кофе.
– Осторожно, кружку не смахни! – Константин рванулся к столу.
Нога застыла в сантиметре от чашки, почти касаясь тяжелой подошвой фарфорового бочка.
– А? – Эмма сняла один пакетик, прищурилась на кружку. – Точно. Забыла, – вздохнула: – Боги, когда-нибудь я высплюсь, – рассеяно улыбнулась и встала. – Кэп…
– Да?
– Хочешь кофе?
– Без сахара и все ложки грязные? – пошутил Константин, решил вернуть её же слова и сразу пожалел.
– Не, – ухмыльнулась Эмма, – Луи вчера помыл. Так будешь?
– Буду, – кивнул Константин. Не зачем рушить это хрупкое, это странное равновесие. Нет, он не нравится Эмме, пока не нравится, но с этим уже можно жить. И мысль о том, что ведьма сама захотела и сама сварит ему кофе, поселила внутри нечто теплое и чуть ехидное.
Эмма залпом допила свой кофе, будто это спирт такой, и, подхватив кружку за ручку точно сумку, ушла.
«Может всё ещё наладиться?» – подумал Константин, усаживаясь на «капитанское» кресло «под любую задницу», как здесь говорили. Точно Луи придумал. Хорошо, что он ему тогда встретился. Иначе бы… иначе… Константину и думать не хотелось, как бы всё вышло, если б не Луи, если б не «Молчаливое небо».
Его вышвырнули, всё отобрали, а потом искать вздумали. Да пошли они! Пошли они, туда, откуда не возвращаются! Правильно он всё сделал. Нет, больше Тирхи, нет генерала Кесаева. Есть кэп.