Небо молчаливое

Мулева Евгения

«Верна не прощает слабость», – говорили в институте, на деле же Верне было плевать.

– Доброго рассвета, – Фет близоруко щурился в дисплей. Корабль летел ровно, ни бурь, ни попутчиков на радаре. – Выглядишь мёртвой. Хочешь ещё час поспать?

– Не поможет, – она покачала лохматой головой. – Пускай меня за штурвал. Тупая работа лучше всего прочищает голову.

– Ты себя гробишь, Эмм, – сообщил он устало. Другой бы увидел в тоне доктора упрёк, но Эмма знала это тихое неодобрение и прощения. Доктор многое отпускал ей, то, чего бы другим ни за что не простил. – Принести кофе?

– Буду признательна.

Сам он кофе не пьёт, считает, что вредно.

– Расцелуешь? –

улыбнулся доктор.

– Оставь это Луи! – Она тоже улыбнулась, здесь у руля она была ровно на своём месте. Была смелой, самой смелой и самой сильной, великой и всемогущей. И Луи, и доктор умели управляться со штурвалом, и Эмма не делала этого лучше других, единственное и главное – она не боялась стоять у мостика и в самую тёмную Вернскую бурю. Ведь кто если не она? Если сейчас пробьёт обивку – значит пробьёт и будем чиниться, и никто в том не виноват, нужно выстоять и с минимальным ущербом. Корабль шёл ровно, и бед не предвещалось.

Доктор скрылся в темноте. Ночью большую часть освещения отключали, чтобы хоть как-то приблизить режим к «земному», и чтобы сэкономить энергию. Свет – деньги, как говорил Луи.

V

Проснулся он поздно. До смены оставалось всего семь минут – умыться и только. Сам распорядок «Неба» казался Константину пыткой. Как пить дать эта ведьма лично расставила смены, словно они тут не завтракают и не спят. И не разговаривают друг с другом. Понятно, что корабль большой, а их всего четверо, но разве это дело? Набрала бы людей.

Константин безучастно глянул в зеркало. Себя он старательно не узнавал. Узкая клетушка ванной вся пропахла мылом и зубной пастой. В белом стаканчике торчали три одинаковые, только что цвета разного: белая, синяя и зелёная зубные щётки. Константин докинул четвёртую, такую же, из той же пачки. Он и не думал раньше, что щётки продают пачками по семь одинаковых, но разноцветных штук.

Ему определили каюту, когда-то двухместную, теперь пустую и пыльную. «Швабра во-он там, – указал Фет, – постельное бельё в шкафу. Хочешь есть – иди на кухню. Связь по рации, ну или пиши. Эмме лучше пиши, – Фет постучал пальцем по часам. Константин понял, что Эмме и писать не стоит, лучше вообще не пресекаться. Пусть себе колдует. Доктор поправил очки. – Срочное мне, остальное – к Луи». На том инструкции закончились, и доктор с чувством выполненного долга свалил. Константин с трудом проглотил желание окликнуть доктора, схватить за ворот и потрясти, и трясти, и трясти, пока объяснения какого чёрта, какого хера, какого дьявола тут происходит не высыплются на пол. Будто Фет носит ответы в карманах. Будто он знает, почему Тирха потеряла залив, почему прокуратор одел Константина в отцовскую форму, почему в конце концов Верна и почему он кинулся защищать пацана в баре, почему исследовательское судно досталось ведьме, доктору с дредами и малолетнему вору?

Не ища ни белья, ни швабры, которая во-он там, ни расстилая покрывала, он только ботинки снял и вытянул ремень, Константин рухнул спать. А в голове укором пронеслось, что он уже около месяца не ходил в зал и почти неделю не отжимался, зато бухал каждый день, опустошая отцовскую коллекцию.

Будить его никто не стал. Где-то посреди ночи, или того, что теперь придётся называть ночью, сработал будильник – в Тирхе семь утра, на корабле, если верить охваченным болезненным фосфорным сиянием часов, около четырёх, но возможно и дня. Константин решил, что можно ещё поспать и проспал всё,

включая возможность позавтракать. Неохотно он сгрёб себя с кровати, зашнуровал ботинки, застегнул ремень, отжался двадцать раз и пошёл искать ванную.

Корабль казался новым. Даже не так, корабль был чудом воскресшим из забвения. Он, по всей видимости мог лететь и без ручного пилотирования. В живых облаках точно бы мог, а здесь бури и прочая радость. В живых. Константин погрозил собственному отражению и вышел, стукнув по выключателю, вместо света включилась вентиляция. Ну и чёрт с ней. С начала смены утекло минут десять. И с ними чёрт. Много, однако чертей выходит. Небо Тирхи у восточной границы живей всех будет – сплошь ад, дурное варево меж крыльев бомбардировщиков. Отец сколько раз повторял: не суйся в авиацию? Без тебя наберут идиотов. Что бы теперь он сказал а, капитан дирижабля? Нет, он, конечно, конечно, уважал своих людей, и пилотам руки жал искренне, и Константина учил ценить людей превыше, превыше… да всего превыше. Вот и дверь в машинное. Минус пятнадцать минут смены. Она ж не заставит отрабатывать, ведьма эта?

Ведьма с доктором сидели в машинном. Она водила пальцем по экрану тончайшего планшета, а с пальца соскальзывало тонкое деревянное колечко. Без шалей и браслетов она выглядела совсем девчонкой в нелепом сером комбинезоне, в таком же ходит Луи, надетом поверх черной рубахи, и рубашка у него, кажется, была похожая, и ботинки, высокие почти армейские ботинки.

– Ты опоздал, – сказал, привставая, доктор. Доктор же выглядел точно, как вчера.

– Я… – начал Константин, но понял, что оправдываться совсем не хочется. Они бы поняли, будь оба нормальными людьми. – Что нужно делать?

– Следить за этой хреновиной, – ведьма махнула в сторону нагромождения серебристых труб. – Сейчас покажу. Ты хоть выспался?

– Выспался, – сухо кивнул Константин.

Она встала, а значит надо следовать за ней. В нагромождении труб оказались датчики и маленькие вентили.

– Сегодня Небо идёт хорошо, – сказала ведьма. – Тебе повезло. Обычно тут больше мороки. Просто смотри, чтобы этот уровень не уходил в красное. И если будет желание, подмети пол.

– Если не будет, тоже подмети, – добавил Фет из своего угла. – Часа через два придёт Луи, он покажет и расскажет, как тут вообще надо. Эмма!

Ведьма дёрнулась:

– Опять? Ну твою ж…

Что думать об этой парочке он не знал, странные они и злые. Не то, что Луи, Луи хоть и придурок, но кажется с ним ещё сойтись. Пацан улыбался здорово, шутил похабно и смеялся звонко, дурачился, – в общем, на человека хоть сколь-то был похож. А эти, будто из камня вытесаны.

Трубы и вентили нисколько не занимали Константина. И сесть здесь как назло было некуда. Константин угрюмо посмотрел на часы, надо бы их перевести на местное время. В корабле гудело и гудело со всех сторон.

– Ох, если б я была настоящей ведьмой! – она зажмурилась, припоминая как жмурится по-настоящему от золотого солнца. – Я бы подняла бурю, и всех уродов бы смело в океан.– Она раскинула руки в стороны, и казалось, казалось, что вот-вот её тонкие белые пальцы охватит настоящее пламя. – Фет?

– А? – обернулся доктор.

– На Верне есть океан? – спросила она тихо-тихо как-то совсем по-девчачьи, не состоявшееся пламя угасало.

– Метановый, – послушно отозвался доктор.

– Подойдёт, – подмигнула Эмма, на та яркая ведьмовская бравада потухла. – Я бы просто ушла отсюда, – сказала она горько и грубо. – Улетела бы к чёрту. Говорят,– нахмурила брови, – ведьмы как раз с чертями дружат.