Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Шрифт:
– Домой?- спросил он, когда я вызвал его на связь.
Внизу под нами зеленеет приметный массив леса: ориентир, обозначающий линию фронта. Подбитый самолет и выброшенный из кабины «мессершмитта» летчик находятся на нейтральной полосе. Значит, можно дать знать своим на аэродром, чтобы послали машину. Оно и в самом деле интересно: кто такой «пожарник»? Ведь некоторых из вражеских летчиков, наиболее известных, мы знали по фамилиям А сейчас, к концу войны, из опытных пилотов Германии остались в строю лишь единицы. Наверняка это какой-нибудь «знакомый».
Убитого доставили на аэродром в этот же день. Черноволосый
– Документы какие есть?- спросил Кузьмичев.- Не смотрели еще?
По удостоверению, найденному в нагрудном кармане, убитый оказался итальянцем Джибелли.
– Ах, Джибелли!- обрадовался Дунаев, словно увидел хорошего знакомого.- Так ведь под Кишиневом еще могли встретиться! Ты смотри…
И он еще раз, будто заново, вгляделся в лицо вражеского летчика.
Дунаев был прав,- об известном итальянском асе Джибелли разведка предупреждала нас еще перед началом Ясско-Кишиневской операции. Джибелли к тому времени имел на своем счету более пятидесяти сбитых самолетов. Тогда он уцелел, пройдя через многие воздушные бои. И вот, совершенно случайная встреча в небе. Но так ли. уж она случайна? Джибелли вылетел на свободную охоту и сам нарвался на охотника.
Припоминая детали недавнего боя, я недоумевал -почему мне никак не удавалось поджечь истребитель Джибелли? Техники, осматривавшие подбитый «мессершмитт», обнаружили интересную новинку: мало того, что бак с горючим имел изнутри толстую прокладку из сырой резины – с этим мы уже встречались,- он к тому же был обтянут сверху лосевой кожей. Немцы из последних сил пытались уберечь свои лучшие летные кадры.
– Да-а… Такой бак только из противотанковой пушки разворотишь,- качал головой Дунаев.
О новинке быстро узнали все летчики. Появился даже приказ – стрелять в бою не по бакам с горючим, а по мотору или летчику.
– Ну, это бы и не приказывать,- сказал Николай Шутт.- У самих голова на плечах имеется.
– Это не для тебя,- сказал Меншутин.- Для молодых, которые еще немца не видали.
Вскоре после памятного боя мне пришло сразу два письма. Одно – от земляков моих, алма-атинцев, а другое – от Верховного Главнокомандующего. В своем письме земляки сообщали, что в республике проведен сбор средств на целую эскадрилью истребителей. В письме Верховного Главнокомандующего указывалось, что подаренная алма-атинцами эскадрилья включается в состав моего полка и ей присваивается название: «Комсомолец Казахстана».
– Да-а…- вздохнул Николай.- Мы уже из комсомольцев вышли. Шутка сказать – двадцать пять лет! Четвертушки века как не бывало. Старики мы с тобой, Серега, совсем старики!
Скоро к нам в полк прибыли новенькие самолеты. У каждого на фюзеляже красовалась крупная свежая надпись: «Комсомолец Казахстана».
– Ишь ты!- ребята любовались подаренными машинами.- Привет от земляков… Придется тебе, Серега, после войны отчитываться дома. «Куда, скажут, девались наши «коняги»? Скольких немцев посбивали?»
– А что, и в самом деле могут спросить!- согласился я.- Надо будет сразу же сказать командиру эскадрильи, чтобы завел какую-нибудь тетрадку.
– Да что тетрадку!- сказал Дунаев.- Пусть настоящий журнал ведет!… А кого командовать назначишь?
О том, кому доверить подаренную эскадрилью, я уже думал. Хотелось, чтобы был казахстанец, комсомолец
После боев на Сандомирском плацдарме полку, которым я командовал, было присвоено наименование «Сандомирскии». Теперь он назывался так: 157 гвардейский истребительный авиационный Сандомирский орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского полк». Вся боевая история полка в этом длинном названии!…
Незабываемы дни, когда советские войска освобождали польскую землю. Названия польских городов и местечек очень скоро стали привычны нашему слуху. Русские солдаты и офицеры сдружились с местными жителями и научились бойко объясняться с ними.
Мне много раз приходилось присутствовать при беседах, которые вели И. Ф. Кузьмичев и другие офицеры нашего полка с местными жителями. Поляки радостно встречали русских солдат и постоянно расспрашивали о жизни в России, о том, как теперь сложится жизнь на их родной земле. Летчики разъясняли, что Советская Армия освободила от врагов родную землю и теперь идет вызволять из-под фашистского ига и другие народы Европы.
– Это наш долг,- говорили летчики.- Интернациональный долг. Мы должны помогать соседям.
После некоторого затишья ожидались новые нелегкие бои. Каждый солдат, каждый офицер понимал, что освобождена пока лишь небольшая часть Польши. На пути наступающих войск лежала Чехословакия. Ей раньше многих выпала горькая доля познать ненавистное иго фашизма. Чехословацкий народ, мы знали, ждет не дождется освобождения. И наши солдаты были полны решимости не считаться ни с какими жертвами, только бы помочь чехословакам.
Начались жестокие бои. Наши войска преодолели Главный Карпатский хребет, овладели перевалами Дукля, Русским и другими и стали продвигаться в глубь Словакии. В этих боях отличился чехословацкий корпус Людвика Свободы. В одном из сражений, в сложной ситуации, генерал Свобода лично повел солдат в атаку. Он шел впереди под огнем, подвергаясь смертельной опасности.
И надо было видеть, как солдаты Свободы целовали родную землю, под развернутым знаменем, под грохот пушек давали они клятву патриотической верности.
5 мая 1945 года наши войска услышали голос Праги: «На Прагу наступают немцы со всех сторон. Пошлите самолеты, танки и оружие. Помогите, помогите, быстро помогите!»
В то время как наместник Гитлера в Праге Франк, выигрывая время, пытался вести переговоры с восставшими, командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Шернер отдал своим войскам приказ: «Восстание в Праге должно быть подавлено всеми средствами». «Страшно подумать,- писал затем в своей книге «От Бузулука до Праги» нынешний президент Чехословакии Л. Свобода,- что бы случилось с нами, если бы Советская Армия не разгромила гитлеровские войска и не принесла бы нам свободы!»