Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Шрифт:
Коротенький бой, всего минута, снова схватка – и какая потеря… Бой этот так и не разгорелся в полную силу, словно немцы только затем и вылетели, чтобы сбить командирскую машину.
Пользуясь разбросанной облачностью, «фоккеры» рассыпались по небу, попрятались, ушли от боя.
Плохо помню, как мы довели задание до конца. «Петляковы», сбросив бомбовой груз, взяли курс на базу. Мы шли, как полагается, над ними, но в наших наушниках траурная тишина. Похоже было, что мы возвращаемся с похорон. Да, собственно, так оно и было. Мы лишились своего боевого командира, своего товарища…
Излишне
На следующий день меня вызвал на военный совет командир штурмового корпуса генерал Рязанов. Я прибыл рано утром. В штабе уже все были на ногах. Меня без задержки провели к генералу.
– Товарищ генерал, капитан Луганский прибыл по вызову!
Командир корпуса внимательно посмотрел мне в глаза. Мне показалось, что он хочет расспросить о подробностях гибели Телегина. Они знали друг друга очень давно, воевали бок о бок. Я не сомневался, что генерал очень переживал неожиданную утрату.
– Вот так…- грустно произнес генерал, опустил голову и с минуту посидел молча, барабаня пальцами по столу.
– Полк примете вы!- сказал наконец он, и это прозвучало как приказ. Я не был готов к такому разговору, я вообще не ожидал такого поворота и стал решительно отказываться, ссылаясь на молодость, на неопытность (мне и в самом деле казалось немыслимым заменить Федора Телегина). Однако генерал оборвал меня и повторил приказ снова, В армии, а тем более на фронте, в боевой обстановке, спорить не принято, и я, вытягиваясь, вскинул руку к пилотке.
Итак, на плечи мои легли обязанности командира полка. Помимо хлопот, связанных со сложным хозяйством, каким является авиационный полк, я должен был неизменно принимать участие в боевых вылетах. Летал на задания я и раньше, но теперь за мной следили десятки глаз, ибо нигде, как в авиации, не ценится так умение командира полка. Как старший товарищ, он обязан быть смелее, искуснее, неутомимее других. В этом отношении он постоянный образец для подчиненных, особенно для молодых летчиков (вспоминаю, как все мы всегда брали пример с Федора Телегина).
Из первых дней моего пребывания на этом посту мне вспоминается один довольно интересный случай.
В штабе полка, где мы находились с Кузьмичевым, раздался телефонный звонок. Трубку взял Кузьмичев.
– Слушаю!… Здравия желаю, товарищ генерал! Да, да, здесь. Передаю трубку.
– Сам!- шепнул мне Кузьмичев, протягивая телефонную трубку.
«Сам» или «хозяин»- на нашем условном языке командир дивизии. Генерал Баранчук, поздоровавшись, передал приказание организовать воздушную разведку. Предварительно он указал несколько квадратов, на которые следовало особо обратить внимание. Я занес все на карту.
– Разрешите выполнять?
– Кого думаешь послать?- спросил генерал.- Он знал всех летчиков полка,- по крайней мере, всех «стариков».
Мгновенно прикидываю в уме – кого?
– Сам полечу, товарищ генерал!
– Н-ну, добро,- немного замешкавшись, согласился генерал.- Буду ждать.
– Мог бы и не сам,- заметил
– Усова. Слетаем, проветримся.
Виктор Усов был молодой летчик из недавнего пополнения. Я взял его к себе ведомым, и мы уже несколько раз вылетали на задания.
– Иди готовься, я его сейчас вызову,- сказал Кузьмичев, поднимая телефонную трубку.
Перед тем как вылететь на разведку, договариваемся с Усовым, что он будет меня прикрывать, а я наблюдать за местностью и заносить все замеченное на карту.
– Посматривай кругом внимательней!- напоминал я.
– Не первый раз, товарищ командир!
Слетали мы очень удачно. Пролетая над тылом врага, засекли множество танков, механизированных частей и других войск. Все это немцы сосредоточивали для контрудара. Судя по количеству и концентрации военных сил, удар готовился в самое ближайшее время. Интересно, знают ли об этом в штабе? Видимо, догадываются. Противник сосредоточивался как раз в тех квадратах, на которые мне указал командир дивизии.
Стремясь побыстрее доставить ценные сведения, мы тут же легли на обратный курс. Разведав такие важные для нашего командования данные, рисковать нецелесообразно. На обратном пути нам могли встретиться немецкие охотники. Волей-неволей пришлось бы вступить в бой. Поэтому, чтобы не искушать судьбу, мы снизились до предела и так, на бреющем полете, благополучно миновали линию фронта. Все шло хорошо. Вот-вот должен был показаться наш аэродром.
Как потом выяснилось, два немецких истребителя давно уже следили за нами. Они засекли нас еще далеко в тылу, но, не решаясь напасть в открытую, тоже перешли на бреющий полет и незаметно крались позади, выбирая удобный момент. Такой момент наступил, когда мы стали заходить на посадку: я впереди, Виктор за мной.
Хорошо помню: земля все ближе, прямо перед глазами посадочный знак «Т» и вдруг панический голос в наушниках:
– Товарищ командир, «мессеры»!
Это с земли заметили вражеских охотников.
Все дальнейшее заняло какие-то секунды. Виктор Усов, оберегая меня, без всякой подготовки бросается на врага и сбивает ведомого, но сам попадает под огонь ведущего. Горит «мессершмитт», горит и самолет Усова. Виктор, впрочем, успел выброситься на парашюте и удачно приземлился на своем аэродроме. Потом он рассказывал, что, не отстегивая парашюта, лежал на земле и смотрел за воздушным боем. И только потом, когда все кончилось, он опомнился, увидел себя, запутавшегося в стропах, поднялся на ноги. Как летел, как приземлился, он не мог припомнить.
В воздухе остались двое – я и немецкий летчик.
– «Мессер» на хвосте! «Мессер»…- звенит в наушниках истошный голос.
Положение мое критическое: понятно и без подсказки с земли. Я шел на посадку и уже выпустил шасси. Самое беспомощное положение. В качестве добычи я представлял собой великолепную мишень. И летчик знал это,- недаром он так долго крался за мной. Схватки в открытую он благоразумно решил избежать. Видимо, его насторожила пестрота моей машины: надпись на борту, множество звезд на фюзеляже. Он знал, что перед ним далеко не новичок. Поэтому-то и решил действовать только наверняка.