Небо в кармане 3
Шрифт:
— Да, хорошо, — соглашается Аносов, но всё равно так и косит глазами в боковое окошко. Видно, как сосредотачивается и буквально заставляет себя отвернуться и посмотреть в карту. — Давайте сначала по цели отработаем.
— Мы сейчас находимся вот здесь, — перехватываю управление левой рукой, правой подхватываю карандаш и показываю точку на карте.
— Я знаю, — кивает Аносов и уже своим карандашом указывает на цель. — Нам сюда.
И, как будто этого мало, тут же этим же карандашом тычет в окно, заставляя отшатнуться Изотова:
—
Изотов ничего не отвечает, но демонстративно поправляет сбившуюся набок шапку.
— Хорошо, — соглашаюсь с капитаном. Вчера всё обсудили, цель определили, при всех маршрут с курсами рассчитал, зачем снова повторять? Эмоции, так понимаю…
Через несколько минут далеко впереди вижу знакомые пятна палаток, показываю на них полковнику. Понимаю, что делать это пальцем некрасиво и неприлично, но что поделать, мы не в модном салоне находимся. Тут же снова вперёд просовывается Аносов, вглядывается вперёд и торжествующе кричит:
— Это они!
Они, так они, довольно переглядываемся с полковником.
— Приготовиться к сбросу, — даю команду голосом.
Аносов до того крепко вцепляется руками в спинки наших кресел, что меня тут же начинает немного потряхивать. Он там что, пританцовывает от волнения, что ли? Пришлось слегка вперёд наклониться, чтобы на управлении это не отразилось. Рыкнуть на него? Ни в коем случае, прекрасно понимаю его чувства в это мгновение.
Палаток немного, чуть меньше, чем в прошлый раз. И не обманула разведка, больше внизу никого нет. Не успели ничего награбить. Однако, пора бы и снижаться. Убираю обороты до малого газа и тихонечко скольжу вниз по пологой траектории. Тишина, мотора совсем не слышно, а вот как гудит ветер в расчалках, слышно хорошо.
И ещё что хорошо, воздух холодный, не успел прогреться. А что это значит? А то, что болтанки нет! Идём, словно по ниточке, ровно и красиво. Правда, всё равно иной раз приходится подработать креном, чтобы чётко выдержать боевой курс. Чем ближе подлетаем, тем яснее становятся мелкие ошибки в курсе, здесь дело уже в метры бокового отклонения упирается. Одним креном не обойдёшься, приходится и педалями пошерудить. Главное, не разболтать самолёт перед сбросом.
И потерять-то нужно всего тысячу метров, а как долго это делаем…
Бомбы с пилонов сбрасываю на сотне метров. Одновременно со сбросом толкаю от себя рычаг оборотов до упора, до максимальных.
После сброса самолёт облегчённо взмывает вверх, как бы «вспухает» в воздухе, и вот этого никак нельзя допустить. Сейчас вверх нам никак нельзя лезть — это чревато потерей скорости. И, соответственно, на меньшее расстояние сможем от цели отойти. Значит, возрастает вероятность попадания под собственные осколки.
Давлю ручку от себя, удерживаю от «вспухания», жду, когда он успокоится, и только тогда плавно-плавно перевожу самолёт в почти горизонтальный полёт, разгоняю скорость. Чем плавнее перевожу, тем она резче разгоняется.
Почти в
Рассказывать долго, а в реальности дело даже не секунды, мгновения занимает. И после сброса бомбы сколько со ста метров до земли летят? С ускорением свободного падения, плюс начальная скорость на пикировании? Тоже секунды, посчитать очень даже просто…
Уйти не успеем? Чёрта с два, вот уже и выступающий угол склона, им и прикрываюсь от разлёта осколков и настигающей ударной волны.
А не заметил бы я этот выступ, пришлось бы бросать бомбы с большей высоты, и тогда не факт, что попали бы точно по палаткам. Если только по воле его величества случая. Все бомбы разные, у каждой свой вес, пусть на граммы, но он отличается от других болванок. Значит и аэродинамика своя, и время падения от сброса до столкновения с земной или какой-то ещё поверхностью тоже своё, отличное от других.
В общем, факторов, влияющих на точность бомбометания, очень много, и все их учесть никакой головы не хватит. Поэтому и берут или количеством бомб, или бросают бомбы с малой высоты…
Ладно, всё не расскажешь, кому интересно, может тему изучить, а я тем временем резким рывком ухожу за выступ. Потому как чую одним своим местом, что всё, время вышло!
Только и тут не всё так гладко, горный выступ не панацея и не бомбоубежище, дверку за собой не закроешь, всё-таки догнала нас ударная волна. Ну или взрывная, и так, и так правильно будет. Если бы не был готов к чему-то подобному, то нас точно бросило бы на склон, до него же рукой подать, а так поболтало-потрясло и отпустило. Ушла волна дальше. Вот теперь можно и высоту набирать.
— Константин Романович, фотоаппарат приготовили? — поворачиваюсь к полковнику и улыбаюсь. Конечно же, приготовил, можно было и не спрашивать.
Левым разворотом занимаю обратный курс, прохожу над разбитыми палатками. Изотов щёлкает затвором камеры раз, другой и показывает мне большой палец. Лицо довольное, даже светится от радости. Для него это событие. Нет, не так. СОБЫТИЕ! Второй сброс по реальной цели, по живой силе. По людям? Никак нет! По врагам! По мишени! Никто не звал этих смертников тайком приходить на нашу землю, разорять наши поселения, убивать и уводить в рабство российских подданных.
Только сейчас вспоминаю про нашего пассажира, что-то его не видно и не слышно. И за спинку кресла никто не дёргает.
Оглядываюсь, а он к своему окошку лицом прилип, смотрит на результаты моей работы. Ну, пусть полюбуется, я же вижу, что хорошо попал, положил бомбы с разлётом, конечно, но за пределы лагеря они ненамного ушли. И этого достаточно, добавлять больше не требуется. Мы лучше бомбы сэкономим, на здешнем складе оставим. Поручику-завхозу под роспись сдадим, пусть полежат до поры, до времени.