Небо в огне
Шрифт:
В коридоре заскрипели половицы под чьими-то шагами, взвизгнула дверь, и на пороге появились радист и техник. Уже по их лицам я догадался, дело плохо.
– Прогорел поршень, - хмуро сказал техник.
– Задралось зеркало цилиндра, а у нас в запасе только одни компрессорные кольца.
– Тэ-э-эк, - протянул Евсеев, швыряя окурок к печке.- Значит, засели, как говорится.
– Засели, - поднявшись со стула, чтобы включить свет, подтвердил дежурный.
– У нас к вашим моторам ничего не найдется. Это уж точно. Летом садился к нам на вынужденную один «ИЛ-4», толкатель,
В дежурке наступила обволакивающая душу тишина. Шуршали падающие угольки да сопели носами Заяц с Кравцовым.
Нет, сидеть здесь без дела мне не хотелось никак! Только вчера мы ходили на цель, на бомбежку. Ночь, линия фронта. Прожектора, зенитки. Напряжение. И вдруг-безделье! Это у них еще сегодня выходной, а завтра чуть свет начнутся полеты. И днем и ночью. Мирные, правда: по кругу, в зону, учебные стрельбы, но труд-то какой - ничуть не меньше, чем у нас! Как же мы будем чувствовать себя в такой деловой обстановке?!
Наши готовятся сейчас к боевому вылету, а вот тут, за тридевять земель слушаем нудное «але». И какого черта я согласился на этот полет?!
Опять шаги по коридору. Скрипнула дверь. Вошел капитан, подтянутый, стройный, с открытым веселым лицом, шапка в инее. Щелкнул каблуками, представился:
– Командир третьей учебной эскадрильи капитан Елизаров! Здравствуйте, боевые орлы! Мы поздоровались.
– Припухаем?
– Припухаем.
– Вам не грех?
– Как сказать.
– Отчего же?
– Душа болит, злоба душит.
Капитан, помрачнев, дернул плечом, покосился на дежурного:
– А нас не душит? Да в нашей школе нет ни одного командира, чтобы не просился на фронт! А толку? Позавчера нам объявили перед строем приказ: кто еще подаст рапорт, будет отправлен в штрафбат. Так-то вот.
Капитан посмотрел на часы:
– Ну ладно, друзья, пойдемте для начала в столовую. Аттестаты при вас? Хорошо! А спать я вас устрою у себя в эскадрилье. Пошли.
Я ужинал нехотя. Мысль билась, как птица в клетке. Улететь! Завтра мы должны улететь. Но как? Где достать цилиндр и поршень?
Елизаров сидел с нами, развлекал разговорами. Видно было - он бесконечно любит свое дело. Я слушал вполуха. Славный командир, хороший учитель. Разве такого отпустят?… Стоп! Я что-то придумал! Мысль дерзкая, но выполнимая, и надо действовать немедленно! Назовем это дело (я усмехнулся про себя) -операция «Карак» («Карак» - по-узбекски - украсть).
И я сразу же повеселел. Теперь-то мне уж что-то «светило», и у меня появилась цель. Итак, операция «Карак»!
Придвигаюсь к капитану и осторожно, как бы из вежливости, спрашиваю у него, какие моторы они изучают. Елизаров, загоревшись, начинает перечислять, загибая пальцы. Я терпеливо жду. Ага! Наконец-то, самым последним, он называет наш М-88-б!
– И у вас есть, э-э-э… экспонаты?
– А как же!
– восклицает капитан.
– Классы что надо! Целый музей. Хотите посмотреть?
– Охотно!
Елизаров польщен, а Евсеев смотрит на меня с недоумением: нашел что смотреть - моторов не
Мы поднялись. Капитан Елизаров как-то смущенно улыбнулся и, похлопав себя по карманам, вынул связку ключей:
– Пошли!
На улице было темно и морозно. Скрипел снег под ногами, чернея глазницами окон, дремали корпуса. Лишь в одном, стоявшем в отдалении, светился нижний этаж. Желтые снопы яркого света ложились на сугробы снега и елочек, усаженных в строгие ряды. Ну не так! Совсем не так, как там у нас! Ведь это же кощунство - без светомаскировок!…
И мне еще сильнее захотелось в полк, к своим друзьям, в свою, уже ставшей привычной, обстановку. Но путь туда лежал через… операцию «Карак»! А что поделаешь? Цель оправдывает средства!
И вот мы в учебном корпусе. Включив свет, Елизаров повел нас по длинным пустым коридорам. Классы направо, классы налево. На дверях таблички: «Класс самолетоведения», «Теории авиации», «Аэронавигационный», «Электрики», «Вооружения». И в каждом из них мы искренне ахали от восхищения: экспонаты, фотографии, диаграммы, все так здорово сделано, с такой любовью и вкусом! Это был истинный храм науки. Елизаров рдел от удовольствия.
Но чем ближе мы подходили к моторному классу, тем сквернее становилось у меня на душе. Обмануть такого человека!… А как же быть? Сидеть здесь и ждать у моря погоды?! А что, если… попросить? Честно. Так, мол, и так: дайте нам, товарищ капитан, поршень и цилиндр от экспоната, мы их поставим на свой мотор и улетим.
Я мысленно попробовал обменяться с капитаном ролями: не я у него, а он у меня просит этот распронесчастный поршень и цилиндр. Конечно, я великодушно даю - бери, не жалко! Самолет улетает. И вот с ним в пути что-то случилось. Туман, непогода. Или, скажем, отказал мотор, даже не левый, а правый. Авария, а может быть, и катастрофа. Как бы стал вести себя капитан, то бишь я?
Следствие, переследствие, протоколы допросов. Находятся свидетели: «Командир 3-й учебной эскадрильи капитан такой-то, грубо нарушив то-то и то-то, дал летчику детали от аварийного мотора, что явилось причиной…»
Я так увлекся этим вариантом, что чуть не прошел моторный класс. Капитан Елизаров остановил меня за локоть и как-то сочувственно заглянул мне в глаза:
– Вы что?
– Да так, ничего, задумался немного.
– Бывает, - лукаво усмехнулся капитан и отпер дверь.
Большой зал. Столы. Вдоль стен - стеллажи. На стеллажах- приборы и разные детали. Их много -глаза разбегаются. Возле громадной доски - кафедра преподавателя, а справа и слева - моторы на стендах. Моторы разрезаны так, что хорошо видно всех их внутреннее устройство. Нетерпеливо шарю глазами: ага, вот он - наш «М-88»! Двухрядная звезда с ребристыми цилиндрами. Рядом на стеллаже - детали мотора: коленчатый вал, шатуны, несколько цилиндров. Техник как завороженный подошел к стеллажу и любовно, словно хрустальную вазу, снял с полки цилиндр.