Небо в огне
Шрифт:
Посланник Джаскара вздрогнул, и его когти заскрежетали по судорожно сжатому древку.
– Молчи! – выкрикнул он. – У вас есть время до заката – сдавайтесь или молите богов о быстрой смерти! Когда Манча Хурин Кеснек раздробит эти стены и сокрушит башни, пламя пройдёт от ворот до ворот – и лучше бы тебе, старик, убить себя, чем дожить до этого дня!
– Мы слышали тебя, Иска Мениа, - кивнул Кхари Айча. – И мы ответим от имени людей и хесков Эхекатлана. Самозванец Джаскар, именующий себя Сапа Кеснеком, за свою наглость заплатит, и очень дорого, а его несчастный народ уже заплатил. Мы могли бы укрыть тебя от гнева Джаскара, Иска Мениа, но солнечный огонь пожрал тебя
Ногу Алсека пронзила острая боль – коготь Скарса, качаясь на шнурке, соскользнул ниже подола и впился в колено. Жрец, не выдержав, схватился за пораненное место, выдрал чёрное остриё – и не успел выпрямиться. Что-то раскалённое пронеслось над его головой, крепко прижгло спину – так, что задымилась на лопатках рубаха – и разбилось о крышу дальнего дома.
Существа Сиркеса сорвались с места и молча бросились вперёд. Посланник Джаскара вскинул руку, и багряная вспышка расплескалась по стене и угасла на щите воина-Гларрхна. Хеск на долю мгновения замер между Иской и Алсеком, держа перед собой пылающий щит, а потом прыгнул вперёд, смахивая «поджигателя» со стены. С глухим стуком ударившись о щит, Иска с отчаянным воплем полетел вниз. Гларрхна отбросил бесполезный кусок древесины – кожа на нём полопалась, хуллаковое полотно против всех законов вспыхнуло и корчилось теперь в огне. Десяток лучей ударил с неба в гребень стены, но янтарный купол над городом вздулся огненными пузырями, и тонакоатль, захваченный длинным языком пламени, рухнул вниз.
Алсек развернулся, хватаясь за палицу. Позади него Существо Сиркеса, глухо рыча, теснило верховного жреца. Второе, обвитое зелеными и золотыми лучами, вертелось волчком в кольце воинов-Гларрхна, и неяркие вспышки заклятий жалили его со всех сторон. Хески не прикасались к оружию, лишь прикрывались щитами от огня и яростных ударов – и клешни их хвостов раз за разом смыкались на незащищённой шкуре врага.
– Ни-куэйя! – закричал изыскатель, протягивая руку к второму Существу Сиркеса, и замахнулся палицей. Тяжёлый демон навалился на Гвайясамина, вдавив его в зубцы стены, - Алсек уже не видел его мантии, только броню чужака и выдыхаемое им пламя. Луч впился в загривок хеска, и тот взревел и дёрнулся, но даже не обернулся.
– Хэ! – клешня Гларрхна сомкнулась на палице Алсека, и жрец отлетел в сторону, не устояв на ногах. – Жижа!
«Что?» - Алсек недоумённо замигал – и охнул. Из-под брони Существа Сиркеса, обожжённой лучом, пробивалось пламя. Что-то шкворчало и пузырилось под ней, ещё секунда – и доспехи на спине хеска полопались, разбрызгивая огненную пыль. С оглушительным рёвом оно качнулось вперёд.
Второй хеск, захрипев, повалился ничком – Гларрхна разорвали ему горло, и он повис в сети их хвостов и лап. Спустя мгновение тело Существа Сиркеса уже летело со стены вниз. Второе, отброшенное к краю, ещё пыталось встать; вся его спина горела и взрывалась, и камень, залитый огненной жижей, полыхал, распространяя страшный жар. Гларрхна, сдвинув щиты, шагнули в огонь, несколько ударов – и воющий хеск перевалился через зубчатую ограду и упал вслед за сородичем. Два взрыва прогремели одновременно, и стена качнулась. Оглушённого Алсека схватили за шиворот, бросили на спину мегина. Он лежал в седле, тряся головой, и видел сквозь туман, как выныривают из пламени Гларрхна, как с башни на арку вываливают мешок песка, и огонь утихает, и как веера ослепительных лучей расходятся от башен.
Мышь захлопала крыльями, опускаясь на крышу, Алсек скатился на камни,
– Цел? – отрывисто спросил Гвайясамин. Он стоял над Алсеком, и его руки были черны от запёкшейся крови. В дымящейся ладони он сжимал кусок багровой плоти, и изыскатель вздрогнул и судорожно сглотнул – это было полусгоревшее истёрзанное сердце.
– Я… я сейчас встану, - пробормотал он, выпрямляясь и стараясь не смотреть на Гвайясамина. В небе над городом золотым огнём горел священный щит, и ни один луч больше не прикасался к нему – тонакоатли сгинули, затаились в солнечных бликах.
– Возвращайся, - Гвайясамин повернулся к Кхари. – Скажи Даакеху, что он не ошибся. Хвала богам, что Манча нас недооценил, и хвала нашим воинам – они не подвели.
– Первая кровь, - криво усмехнулся Кхари, кивнув на сердце в руке жреца. – Да придаст это сил твоим людям! Благодарю за удачу, Алсек Сонкойок. Ступай на свой пост. Иска говорил о закате, но чует моё сердце, что такую передышку нам не дадут. Иди!
…Со стены спускались бегом, протискиваясь сквозь строй тех, кому предстояло нести дозор в ночи; оставалось уже немного ступеней, когда стена содрогнулась, и Алсек кубарем скатился вниз. У самой земли его подхватили чешуйчатые лапы.
– Алссссек!
– Хиф! Живой?! Храни тебя Аойген! – изыскатель освободился из лап ящера и отступил на шаг, тревожным взглядом окидывая Хифинхелфа. Даже ему, жрецу, прижгло сегодня ступню, и до сих пор ныло располосованное колено. Двоих ополченцев унесли со стены на руках, одному перебило руку рычагом камнемёта, - громоздкую неуклюжую махину ворочали слишком быстро, и за одним из воинов не уследили.
– Живой, - кивнул ящер, оглядываясь по сторонам. – Хаэй! Есссть ещё раненые? Кому нужна помощь?
– Иди сюда, лекарь! – крикнули от дальней лестницы, чуть ли не от ворот. – Быстро, тут много крови!
– Хсссс! – Хифинхелф взмахнул хвостом. – Иду!
Жрец бросился было за ним, но кто-то крепко сжал его плечо. Повернувшись, он встретился взглядом с Гванкаром.
– Ступай под крышу, - приказал жрец. – У тебя три Акена на сон. Ночью Манча не успокоится!
– Д-да, почтенный Гванкар, - растерянно кивнул Алсек. – Ночью… уже ночь?
За стеной громыхнуло, зарево поднялось вровень с зубцами. Черное небо, нависшее над городом, на миг побагровело и снова погасло.
– Ночью нет тонакоатлей, - в голосе Гванкара Алсеку почудилась усмешка. – Иных различий нет. Иди спать, Сонкойок. Моли богов о смерти во сне.
Даже в год Волны Алсеку не доводилось спать в недрах крепостной стены, на циновках, разбросанных на полу, вповалку, бок о бок с Гларрхна и замученными ополченцами. Не всем хватило сил снять перед сном доспехи – с некоторых их стащили силой привычные Гларрхна и городские стражники. Алсек ждал града проклятий на головы неумех и лентяев, но никто и слова не сказал.
– Им бы сейчас копать клубни, - пробормотал один из хесков, и в его голосе было только сочувствие.
Запах гари и едкого известкового дыма долго мешал изыскателю уснуть – воины Джаскара, казалось, стремились сжечь саму землю, не унимаясь ни днём, ни ночью. Время от времени стена тяжко вздрагивала – редкие валуны и горшки со взрывчатыми смесями бились на излёте о её основание и оглашали окрестности грохотом. Гларрхна, руку которого Алсек приспособил вместо подушки, даже не шевелился, и его дыхание было ровным, размеренным, - в конце концов даже изыскатель проникся его спокойствием и провалился в вязкий сон.