Небо в огне

Токацин .

– То-то и оно, - пробормотал ящер, в задумчивости разглядывая свою ладонь. – Шшшто-то надо сссообразить… Где же Кушшши, куда его угнали?..

Перепончатые крылья захлопали над толпой, и ополченцы подались в стороны. Вестник в пёстром плаще поднялся на уступ над водяным постом и встал на цыпочки, закидывая на вбитый в стену штырь петлю. Она соскользнула, не долетев. Воин-Гларрхна забрал у посланца пучок цветных нитей на верёвке, поднялся на уступ сам, повесил его на палку и расправил. Ополченцы притихли, отошли от чана с горячим варевом и столпились у стены. Алсек сощурился, разглядывая узлы на нитях, и почувствовал, невзирая на жару и недвижный

воздух, как ледяной ветер тронул его лопатки.

– Хиф, посмотри, - изыскатель кивнул на послание. Ящер в недоумении перевёл взгляд туда же – и вскочил.

– Аманкайя! Хаэ-эй, Аманкайя Сссонкойок!

Алсек, вздрогнув, поспешно поднялся. Посланник в пёстром плаще вырвался из кольца ополченцев и крепко обхватил бока Хифинхелфа, утыкаясь лицом в его грудь.

– Хифинхелф! Как славно, что ты жив…

Ящер убрал руки за спину и с опаской покосился на нагрудник – хвала богам, чешуя сквозь него не просвечивала.

– Ты теперь вестник? – с кривой усмешкой спросил Алсек, поправляя спутанную бахрому налобной повязки на голове Аманкайи.

– Все сражаются, как могут, - нахмурилась колдунья и махнула рукой в сторону котлов с пачей. Густое варево раздавала одна из храмовых дев – а может, жена верховного жреца, и её синие одежды видно было издалека.

– Стало быть, почтенный Даакех решил оставить город… - протянул Алсек, пересчитывая узлы на нитях. – Один из двадцати оставшихся… это четыреста со всех стен – полный отряд…

– Нас там нет, Алсек, - невесело усмехнулась Аманкайя. – Да, один из двадцати. Почтенный Гвайясамин обещал безопасную дорогу чуть ли не до Икатлана. Ты не знаешь, откуда он её возьмёт?

– Старые норы, земляные тропы под храмом, - покачал головой жрец. – Я не был там, сестрёнка. Там, в храме, каждый камень – дверь. Может, есть и туннели до Икатлана. Дай-то Чарек, чтобы они были!

Мостовая снова качнулась, но не как прежде – теперь она задрожала, раз за разом мелко встряхиваясь. Ополченцы живой волной отхлынули от стены, по кладке поползли трещины, из проломов показались длинные кольчатые усы, окутанные багровой дымкой.

– Хсссс?! – Хифинхелф глубоко вдохнул, подхватил палицу и замахнулся на поднимающуюся из-под земли тварь.

– Жги! – взвыл не своим голосом стоявший неподалёку воин-Гларрхна, и три луча разом сорвались с его лап и хвоста, разнося бронированную голову усатого червя в ошмётки. – Тут червяки! Сюда!

«Огнистые черви,» - Алсек с тоской покосился на небо. «Ты видишь всё это, даритель жизни?»

Он шагнул назад, подальше от трескающейся мостовой, и вскинул руки.

– Ни-шэу!..

Солнце ушло за горизонт, но вместо ползущей по небу мглы Алсек видел на востоке дрожащее багровое зарево, и время от времени янтарный щит над городом вспыхивал. По ту сторону кипящего пламени метались золотые корабли – они сменили тонакоатлей в небесном дозоре, и маленькая крылатая стая Эхекатлана, выстроившись кольцом, отстреливалась, отгоняя врагов за стену.

– Как будто знали, - буркнул Куйюкуси, бок о бок с Алсеком выбираясь на Площадь Солнца.

Там было людно, как в день большого праздника, но на лицах не было веселья, и над площадью висела давящая тишина – у Алсека даже в ушах зазвенело. Ополченцы, даже не снявшие доспехи, держали дорожные сумки – ничего, кроме еды и воды, тут же были их жёны, множество юнцов, едва прошедших вторую Гватванку, и на краю нижней ступени храма сидели раненые воины – те, кто мог сам держаться на ногах. Среди

них Алсек увидел одного Гларрхна с плотно обмотанным обрубком руки и тугими повязками, обхватившими грудь и живот.

С тихим лязгом отодвинулась одна из плит – Алсек даже не подозревал, что она не встроена в стену намертво – и из тускло освещённой норы вышел Гвайясамин. Костяное ожерелье лежало на его груди, выгнув белые «когти». Ополченцы попятились от ворот.

– Мы готовы, почтенный жрец, - склонил голову Хоган – он стоял тут же, и отряд из девятнадцати воинов собрался вокруг него. Это были опытные бойцы – городская стража, Гларрхна и Ти-Нау, и даже пятеро из Вегмийи.

– Хвала богам, - кивнул Гвайясамин. – Путь свободен. Под землёй вы пройдёте до самой границы с Икатланом, дальше тропа ведёт вдоль реки – пока там поджигатели не появлялись, но будьте осторожны. Снова под землю уйдёте за Икатланом, по иприлорским пещерам, вас будут ждать.

– Иприлоры? – Хоган нахмурился. – Будет ли у нас проводник?

– Будет, - Гвайясамин поднял руку, подзывая кого-то, спрятавшегося за толпой. Алсек услышал, как когти кумана цокают по мостовой, а потом увидел Хифинхелфа. Ящер вёл под уздцы Куши, и оба они – и куман, и иприлор – были угрюмы и встревожены.

– Я готов, - сказал Хифинхелф, коснувшись ладонью груди. Верховный жрец шагнул в сторону от ворот и поднялся на первую ступень лестницы.

– Боги да не оставят вас, - негромко сказал он, и его лицо словно окаменело.

Ополченцы выстроились по двое, и их череда опоясала храм дважды, но туннель поглощал их быстро, как уже поглотил и кумана со всадником, и десятерых воинов. Ещё десятеро замыкали цепь.

– Хоть бы их с неба не заметили, - пробормотал Куйюкуси. – Столько дряни летает над городом, тьма её поглоти… Далеко им идти до города ящеров?

– Три дня, - тихо ответил Алсек, глядя на закат. – Но Хиф вернётся раньше.

Ящер вернулся к полудню – к самой солнечной вспышке, когда изыскатель сидел у стены, угрюмо жевал листья Яртиса и пытался положить в рот хоть ложку пачи. Кипящая кровь одного из воинов Джаскара обрызгала ему лицо, левая рука онемела и покрылась синяками – вражеская палица ударила хоть и вскользь, но сильно, ещё немного, и кости Алсека хрустнули бы. От рассвета и до полудня он посылал лучи вниз, прячась за зубцами, пытался устоять на ногах, когда содрогалась стена, и рубил лестницы, закинутые на галерею. С тех пор, как «Ильяпа» на Горелой Башне разлетелась на куски, воины Джаскара рвались к стене, будто вовсе не замечая ни лучей, ни камней, ни стрел, ни льющейся на них огненной жижи. Тот, кто едва не раздробил Алсеку руку, был совсем юнцом – может, не прошёл и второй Гватванки, но на гребень стены взобрался первым и остановился, лишь когда удар палицы расколол его череп. Алсек вспомнил, как корчилось и распухало изнутри тело, и его передёрнуло.

– Не лезет? – спросил, остановившись рядом, Кегар. – Зря. Хорошая пача. Мяса много.

– Может, ты возьмёшь? – изыскатель протянул ему полную миску.

– Так ты недолго провоюешь, - покачал головой стражник. – Зажми нос и глотай.

Жрец послушно попытался затолкать в себя полмиски разом, кое-как проглотил и поспешно зажевал листом Яртиса. Он очень старался не думать о взрыве Горелой Башни и о том ополченце, которому огненный шар попал в лицо.

У стены, за водяным постом, полузнакомый переписчик вешал на стену новое объявление, и воины, сгрудившись вокруг, читали и перешёптывались.