Небо в огне
Шрифт:
Алсек осторожно отцепил лапу Хифинхелфа от своего плеча – когти едва не порвали рубаху.
– Ты… ты сам не знаешь, о чём просишь, Хиф, - покачал он головой. – Щит солнечного огня… Его строили все – каждый старший жрец, и сам Гвайясамин их направлял… А я – один, и кто меня направит? И потом… ты знаешь ведь, Хиф, что богам нужна плата. Этот щит питается сердцами живых. Мне надо будет принести кого-нибудь в жертву… приносить каждый день, чтобы щит не рухнул! Думаешь, старейшины разрешат?
Хифинхелфа передёрнуло, он покосился на нож у пояса
– Хэссссс! Алсссек! Ты сссам говорил – боги защищают вассс не за кормёжку! Сссам расссписссывал их щедросссть и благородссство! А теперь говоришшшь – без вырванных сссердец вашшш Зген и пальцем не шшшевельнёт?!
Алсек растерянно заморгал.
– Ты ничего не знаешь, Хиф, - ответил он наконец, глядя в землю. – Совсем ничего.
– Там убивают моих сссородичей!
– ящер схватил его за плечо и крепко встряхнул. – И твоих тоже! Ты так и будешшшь отсссиживатьссся в сссвоей норе?!
– Хиф, уймись! – вспыхнул жрец, оттолкнул иприлора и поднялся на ноги. – Ты не в себе. Ступай в пещеру и не приходи, пока твой разум не прояснится!
– Хшшшши! – ящер вскочил, сверкнул глазами и перемахнул через ограду. Алсек увидел в тусклом свете церитов, как блеснула его чешуя двумя ярусами ниже, а потом Хифинхелф сгинул во мраке.
– Зген всесильный… - пробормотал по привычке жрец и поёжился. Он давно не видел иприлора в таком гневе. «Что ему наплели там, в пещерах? Что любой из нас может приказывать самому Згену?!» - он пожал плечами. «Отсиживаться в норе… Я бы вышел, Хиф. Ох, как бы я хотел выйти…»
Кто-то из эхекатланцев принёс утром воды, тихо поставил у стены и ушёл. Алсек видел только его спину, и то мельком, и едва успел выкрикнуть вслед слова благодарности. Он пристроил горшок с водой над очагом и поворошил угли. Раскрошенные сухие листья Яртиса и щепоть куаны ждали своей очереди в плошке. Горькую воду подземной реки тяжело было пить без приправ…
Алсек ждал, что кто-нибудь заглянет в храм и расскажет, что творится внизу, но воинам было некогда – прикоснувшись к стенам и бросив взгляд за приподнятую завесу, они шли дальше. Один шагнул было на порог, но, завидев Алсека, отшатнулся и быстро, почти бегом, ушёл вниз по склону. Жрец тихо вздохнул.
Солнце уже вышло из-за горизонта, и алые лучи больше не освещали скромный алтарь. Алсек смотрел на погасшие стекляшки, на череп в нише и чашу с подношениями, и в голове метались разрозненные мысли, и все они жрецу не нравились.
– Странная это затея, почтеннейший, - прошептал он, обращаясь к черепу. Тот, хвала богам, отвечать пока не научился – молча смотрел на Алсека раскрашенными кругляшками из смальты. Глаза для мертвеца принёс один из воинов Икатлана – они лежали без дела в гончарной мастерской – и взгляд предка стал куда радостнее.
– Знать бы, как это делается, - пробормотал жрец, вынимая череп из ниши и пристраивая к себе на колени. Запрокидывать голову ему надоело, а смотреть «предку» в глаза отчего-то казалось нужным.
– Почтеннейший Гванкар –
Он вздохнул, вернул череп на место и направился к двери – пока вода не закипела, заняться было нечем.
Грохот близкого взрыва настиг его на пороге, швырнул пригоршню песка в лицо и едва не опрокинул навзничь. Алсек уцепился за дверной косяк, откашливаясь и мотая головой. Новая волна раскалённого ветра ударила сбоку, и он кое-как, едва ли не на четвереньках, вылетел из храма и поднялся только у ограды, ошарашенно глядя по сторонам.
Над холмом, так низко, что можно было пересчитать когти на поджатых к брюху лапах, кружили тонакоатли. Вспышки одна за другой рассекали небо, и холм содрогался от взрывов. За оградой, ярусом ниже, на просевшем склоне дымились развалины большой мазанки, другая, по соседству, покосилась и пошла трещинами. Её обитатели в одних набедренных повязках выскочили на улицу, волоча за собой ещё одного. Он мотал головой и сдавленно вскрикивал, за нелепо выгнутой ногой тянулся кровавый след.
Новый взрыв стряхнул Алсека с ограды на мостовую, и он растянулся ничком, вжимаясь в камни и сквозь растопыренные пальцы высматривая врага.
– Ни-шэу! – прошептал он, направив руку на кожистое брюхо, но тонакоатль пронёсся мимо – лишь перья на хвосте задымились.
Из соседнего дома, прижимая к груди свёртки с доспехами, выскочили Ти-Нау, один кинулся было к лежащему жрецу, но луч впился в мостовую в десяти шагах от них – и даже воин не удержался на ногах. Резкий запах вскипающего камня обжигал глаза и сушил горло. Внизу, за отчаянными криками, запоздало зазвенели тревожные гонги.
– В холм! – крикнул кто-то, проносясь по нижнему ярусу. – Все в холм! Хаэ-э-эй!
Гул и скрежет тяжёлых, медленно открывающихся ворот эхом отдавался в костях Алсека. Он привстал, вытер глаза, посмотрел на измазанную кровью ладонь и поморщился.
– Почтенный жрец! – кто-то схватил его за плечи, поднял с земли. – Ты ранен?
Воин Ти-Нау не успел надеть доспехи, теперь свёрток с ними лежал на мостовой. Осколки камня рассекли рубаху, и ткань почернела от крови. Он не замечал боли, ошалело смотрел на Алсека и при каждом взрыве судорожно тянулся к поясу – но оружие сгинуло где-то в развалинах мазанки.
– Я цел. Беги в пещеру! – Алсек вырвался и вжался в тень ограды, высматривая крылатых тварей. Сквозь грохот лопающихся камней он слышал тихий, но отчётливый стон.
– Зген всесильный! – выдохнул он, перекидывая ноги через ограду, и почти уже прыгнул вниз, на крышу покосившейся мазанки, как ширококрылый полуденник вынырнул из-за холма. Багряный луч, как показалось жрецу, всего на пару локтей разминулся с подошвами его сандалий. Алсек, отброшенный горячим ветром, откатился к ближайшему дому и долю мгновения ошарашенно смотрел на солнечный диск на стене.