Небо в огне
Шрифт:
– Зген! – он поднялся, оттолкнувшись от мостовой, и влетел в храм. По потолку, и так не слишком прочному, сетью расходились новые трещины. Алсек застонал.
– Тонакоатли, - прошептал он, прижимаясь к дверному косяку. Ворота заскрежетали снова. «Чарек, хранитель, хоть бы все успели спрятаться…»
– Вы, создания великого Солнца, вы, принявшие присягу Ти-Нау, - он скрипнул зубами. – Вы защищали нас в тысяче войн! Что же вы теперь…
Он закашлялся и сплюнул – горсть песка залетела прямо в рот.
– А, Джилан вас сожри, - пробормотал изыскатель, вытирая глаза. – Твари
Он шагнул за порог и протянул руки к распухающему на глазах солнечному диску. Наступил полдень, и Око Згена пристально смотрело на страну Кеснек, и Алсек чувствовал на себе ищущий взгляд.
– Ты высматриваешь Тзангола, своё создание? – прошептал он. – Я видел его, даритель жизни. Загляни в мои мысли – и найдёшь его!
Янтарный свет лился по его рукам, обжигая кожу. Он думал, что сейчас ему выжжет глаза, но нет – он смотрел на солнце, не мигая, только не мог удержать мелкую дрожь, и ноги наливались слабостью.
– Щит из белого огня над этим холмом, - прошептал жрец. – От стены и до стены. Щит, не причиняющий вреда тем, кто защищает Мекьо! Ни воинам-ящерам, ни людям застенья, ни могучим драконам, ни нам, давшим клятву дарителю жизни, ни неразумным зверям! Щит, сжигающий огнём каждого, кто служит Кровавому Солнцу, щит, отражающий их удары смертельным огнём! Мы не нарушали клятву, даритель жизни. Не нарушай её и ты!
Пристальный взгляд – мучительный, выжигающий кости – пронизал его насквозь, и Алсек, стиснув зубы, опустился на колено. Перед глазами плыли очертания Чакоти, крепости Джаскара за городскими стенами, опалённого колдовским огнём святилища Кровавого Солнца…
– Он там, о Зген, - прошептал жрец, сдерживая стон. – Найди его.
Свет медленно тускнел, и боль отступала. Солнечное око отвело взгляд от крохотной фигурки на склоне холма, скользнуло к западу. Алсек посмотрел на небо, смаргивая слёзы. Крылатые тени с разочарованными воплями метались над холмом, ища добычу. Увидев яркое пятно на склоне, одна из них отделилась от стаи. Алый огонь вспыхнул в её когтях, отразился на блестящих крыльях.
– Айю-уатай, - выдохнул Алсек, прикрываясь пустыми ладонями. Солнечный свет лился сквозь пальцы, слепил глаза.
– Айю-уатай…
Он увидел короткую вспышку и почувствовал, как небо жаром дохнуло в лицо – и запястья загудели и мелко задрожали. Невидимая горячая ладонь накрыла его пальцы, и он изумлённо мигнул – и в этот момент небо вспыхнуло янтарём.
Вопль боли и недоумения пронёсся над холмом. Полуденник, охваченный белым пламенем, рухнул вниз и сгорел, не долетев до земли. Над вершиной Мекьоского холма, извергая огненные фонтаны, поднимался сверкающий щит. Вот белый огонь добежал до земли – и купол погас. Тень метнулась в небе, вспыхнул алый луч – и язык янтарного пламени слизнул тонакоатля, превратив его в пепел.
Алсек, изумлённо мигая, смотрел на своё запястье. Чужая рука исчезла, но её жар ещё оставался
– Почтеннейший Гвайясамин?.. – Алсек пощупал запястье, вздохнул и поднял взгляд к солнцу.
– Силы тебе и славы…
– Хаэй! – кто-то выскочил из уцелевшей мазанки, кто-то высунулся из-за ограды. – Почтенный жрец!
– Да станет этот щит новой стеной, - прошептал изыскатель и повернулся к Ти-Нау. Они стояли поодаль и молча смотрели на него.
– Под обломками дома лежит раненый, - сказал жрец, стряхнув оторопь. – Я слышал стон. Идите за мной, да не мешкайте!
…Алсек растерянно перебирал бусины – плоские, покрытые глазурью, они скорее напоминали листья, чем перья. За пёстрой тяжёлой связкой шла другая – низка бусин, выточенных из белого и розового мрамора. Она качнулась с тихим звоном – её завершал маленький медный бубенец, приплюснутый шарик с камешками внутри. «А вот и гонг,» - усмехнулся про себя жрец. «Тихий, но зато из иприлорской меди. Ещё бы дождевой барабан раздобыть…»
– Эхм, - напомнил о себе сотник Крылатых Змей. С тех пор, как он отдал нити Алсеку, он так и стоял у порога, будто оцепенел. За его плечом переминался с ноги на ногу юнец со связкой дротиков. Из-под доспехов второго гостя виднелся край алой накидки.
– Это очень щедрые дары, могучий воин, - склонил голову Алсек. – И Зген, даритель жизни, не оставит вас в битвах. Но больше я таких подношений не приму. Пока не закончена война, и мы не вернулись в Эхекатлан, Храм Солнца не возьмёт ничего, кроме воды, пищи и дров.
Сотник покачал головой. Трудно было понять, о чём он думает.
– Сейчас наш Храм Солнца стоит здесь, на этом склоне, - сказал он. – И всем нам обидно, что он похож на ящеричью нору. Разве не приятны взору дарителя жизни украшения и яркие краски?
– Ещё приятнее ему будет, если вы все вернётесь живыми, не истратите ни крови, ни сил, и ярко украсите наш великий храм, - ответил жрец. – Здесь же уже достаточно украшений. О чём ещё вы, воины Ти-Нау, хотите спросить?
– Это ненадолго, - отозвался сотник, выталкивая вперёд юнца в красной накидке. – Боевой маг Икатлана, один из сотни Каменных Клыков. Он принёс подношение крови, и у него есть просьба к тебе, почтенный Сонкойок.
Воин Икатлана шагнул вперёд. Теперь у Алсека не осталось сомнений – это был один из младших жрецов. Он склонил голову, протягивая изыскателю чёрные от крови клочки пуха, нанизанные на нить.
– Пусть моя кровь усилит дарителя жизни, - сказал он, и его голос дрогнул от волнения. – Моё имя – Согва Уру. Я был младшим жрецом в великом храме Икатлана. Я прошу разрешения служить богам здесь, в Мекьо.
Алсек растерянно мигнул.
– Разве я – один из богов или верховный жрец Икатлана, чтобы разрешать или запрещать тебе что-то? – начал было он, но тут же осёкся. – Постой… Ты хочешь… ты хочешь служить в этом храме?