Небо войны
Шрифт:
Гурьбой окружили самолет. Открыли багажник. Из него, сверкнув глазами, с лютым оскалом выпрыгнула овчарка Кобрик. Кто-то попытался приласкать его, но он прошмыгнул между ног и помчался в поле. Его звали, кто-то пробовал перехватить. Не тут-то было! Кобрик ошалело гнал дальше, пока не скрылся из виду.
Пока мы наблюдали за странным поведением овчарки, такса преспокойно уселась у самолета и, вывалив язык, ждала, что ей предложат дальше. Флегматик Киттихаук оставался верным себе.
Так я лишился своего четвероногого друга. Видимо, не авиационная была у него «душа», если покинул нас, летунов.
Настоящей, большой
Наш полк перебазировался ближе к фронту. И это место было хорошо знакомым мне. Даже слишком хорошо! Год тому назад меня присылал сюда генерал Науменко, чтобы я предупредил зенитчиков о прилете наших «мессершмиттов». Я разыскал штаб, изложил наше предупреждение. Командир, выслушав меня, подозрительно осмотрел мои документы и позвал часового: «Мы задерживаем вас до выяснения». Под охраной я просидел здесь полдня, пока сюда не прилетели наши «мессершмитты» и не выручили меня. Но зенитчики все-таки не открыли по ним огонь.
На прикрытие переднего края теперь чаще всего водит эскадрилью Александр Клубов. Ведомыми ходят Олефиренко и Березкин. Каждый раз, когда они возвращаются с задания, я спрашиваю Клубова о том, как вели себя молодые бойцы. «Отлично, — отвечает Клубов, — но мы не дрались. Противник избегает встреч».
Но вот грянула битва на курской земле. Мы услыхали о ней в тот же день, когда началось наше наступление. На картах обозначались стрелы, вклинившиеся в оборону врага. Теперь все мысли, все чувства были там — под Курском. Нас звали тяжелые бои в районах Орла и Харькова. Газеты сообщали о больших воздушных сражениях. Вот бы где нам, гвардейцам, развернуться во всю силу! Но там летчики успешно делали свое дело и без нас. Наступление молниеносно развивалось. Посветлело небо, отлегло на душе, радость разлилась по всей нашей земле. Теперь всем стало ясно, что это лето будет нашим, что враг навсегда потерял свои преимущества, что наша победа близка.
Курская дуга разгибалась — Советская Армия освобождала город за городом. Противник начал перебрасывать свои части из Донбасса под Харьков. Мы ждали, что скоро и Южный фронт, возглавляемый генерал-полковником Толбухиным, перейдет к активным боевым действиям.
Наша авиация осуществляла налеты на железнодорожные узлы Харцызск, Ясиноватая, Макеевка. Эшелоны, нагруженные танками и машинами, были прекрасными целями. Немецкие истребители оказывали нашим штурмовикам и бомбардировщикам упорное сопротивление. Надо было блокировать их аэродромы. Мы с бомбардировщиками вместе уходили на задание, но они направлялись на железнодорожные узлы, а мы — на аэродромы, где базировались истребители. Группой, стреляя, проносились над стоянками. «Мессершмитты» сидели, прячась в капонирах. Мы кружились над замершим аэродромом, над спрятавшимися в укрытия «королями воздуха» и думали об «Ильюшиных» и «пешках», свободно действовавших над целью.
Вскоре и наш фронт перешел в наступление. Прорвав оборону противника, наземные войска двинулись вперед, в обход Таганрога. Застонала, задымила знойная украинская степь. Гитлеровцы упорно сопротивлялись, цеплялись за каждый выгодный рубеж. В воздухе все чаще вспыхивали ожесточенные схватки.
Полки
Нашему полку была поставлена задача прикрыть боевые действия кавалерийского корпуса генерала Кириченко, который вместе с приданными ему танками и артиллерией вводился в прорыв.
...Мы вылетели на задание шестеркой. Было очень рано. Наша станция наведения еще молчала, но мы специально выбрали такое время, зная, что гитлеровцы теперь чаще всего бомбят передний край на рассвете.
Шли на высоте четыре тысячи метров. Несмотря на утреннюю дымку, я по отблескам света на крыльях все-таки заметил пролетающую внизу группу «юнкерсов». Где-то поблизости должны были появиться и «мессеры». Оставив пару Андрея Труда для того, чтобы в нужный момент сковать их, я повел четверку в атаку.
Но бомбардировщики, оказывается, тоже нас увидели и стали в оборонительный круг.
Разогнав большую скорость, я не смог подвернуть машину для прицеливания и проскочил мимо «юнкерса». Пришлось резко выходить из пике и гасить скорость на горке. Мой ведомый Голубев должен был следовать за мной. Увидев, что он взмыл, повторяя мой маневр, я пошел в атаку. «Юнкере» был в прицеле. После первой очереди он перевернулся, подставил мне брюхо. Я тут же дал второй залп из пушки и пулеметов. Загоревшийся «юнкерc» вывалился из круга и пошел к земле.
— Сотка, бей «бомберов», идет подкрепление! — послышался голос нашей станции наведения.
Выходя из атаки, я заметил выше себя какие-то самолеты. Сначала решил, что это и есть подкрепление, но, когда они приблизились, понял: навстречу летят четыре «мессершмитта».
Лобовая атака успеха не принесла. Развернувшись, я стал заходить «мессерам» в хвост. Глянул вниз: «юнкерсы», беспорядочно сбросив бомбы, уходили на запад. Среди них мотались Сухов и Жердев.
В этот момент и пришло обещанное подкрепление. На помощь нам спешила восьмерка ЯКов. Ей мы и передали эстафету боя. Пусть преследуют «юнкерсов».
Наша группа выполнила задачу. На земле горели уже четыре вражеских самолета.
— Иду на Куйбышево, иду на Куйбышево, — услышал я голос Жердева.
Мне тоже нужно было следовать к месту сбора.
Домой возвратились впятером, без моего ведомого. Я даже не заметил, когда и как его подбили. Но Сухов все видел. Он рассказал, что Голубев выскочил выше меня, когда я после безуспешной атаки пошел на горку. Заметив, что с высоты ко мне устремились два «мессера», мой ведомый пошел им наперерез, чтобы сорвать их атаку. Голубев сознательно подставил свою машину под удар вражеских истребителей. Он, можно сказать, грудью прикрыл своего командира.
Так доложил Сухов. А о том, что произошло с Голубевым на самом деле, мог рассказать только он сам. Я надеялся, что он остался жив.
Вскоре вернулась группа Речкалова. Олефиренко вылез из самолета мрачный.
— Ну, как дела, кубанский казак? — спросил я его. Так мы окрестили его еще на Кубани, и он гордился этим прозвищем.
Расстроенный Олефиренко только теперь заметил, что перед ним стоят все летчики группы и я, заместитель командира полка. Забыв доложить о вылете, он сорвал с головы шлемофон и швырнул его на землю.