Недостойная
Шрифт:
– Эти мужики – твои друзья!!! Мы все одного возраста практически! Не надо рассказывать! Там и другие девушки будут! – тычет пальцем, – Я же не прошу по клубам! Мне ничего нельзя, – распаляется, активно руками помогая себе, – Привык, что все как Мадина должны! А я не хочу в четырёх стенах, как она!!! – фыркает зло, – Строит из себя праведную!!! А ты меня по ней равняешь! Только и она не такая, понял? Слишком правильная… – шипит, – Без тебя нельзя и с тобой нельзя! Я больше, чем выезды с классом ничего не вижу!
В моём взгляде появляется горечь.
Мали
– Малика, прекрати так себя вести! – пытается осечь мама, полностью переключаясь на нас.
– А что не так, мам? Ты же сама видишь! Он просто издевается! Держит меня в четырёх стенах!!! Даже папа так не делает!
Брови приподнимает, ища стопроцентной поддержки. Мама головой качает, не хочет конфликта. Понимая, что мать не встаёт на её сторону, мелкая неожиданно гневно выдаёт:
– Даже Лаура в клуб пошла, а я нет и…
И замолкает, потому что, это, мать его, было не для всех… Очередное блять, я глушу в зародыше. Дать по заднице родной сестре, кажется единственным верным выходом. Засранка.
Давлю сестру тяжелым взглядом, та сразу же утихает, садится обратно, конфликт из острой фазы перетёк в затяжной и глухой. Я старше, и я мужчина в нашей семье иерархия.
Очень медленно, полное осознание ситуации затапливает взгляд и не выдержав, мелкая опускает глаза на тарелку.
На самом деле, вместо гнева, я испытываю разочарование. Очень осязаемое. Эгоистичные выходки сестры сильно расходятся с тем, что я хочу у неё найти.
Я мог вспылить открыто, задавить насильно… но не стал.
Она мне родная. Маленькая и глупенькая ещё, но моя родная сестра. Я не могу жестко осаживать. В моём генетическом коде, защита встроена автоматически.
– Давид отпустил Лауру с тобой? – удивлённо спрашивает отец.
Сестра украдкой бросает взгляд из-под ресниц, а мне приходится соврать.
– Неожиданно… – проговаривает мама, смотря на меня прямым взглядом, словно пытается проломить голову и добиться правды.
Я выдерживаю. Не в первый раз.
Родители встречаются взглядами, обмениваются какими-то импульсами и не развивают больше эту тему.
Малика в тарелке ковыряет. Понимает же, что теперь со мной не договориться. Повела себя неуважительно ко мне, родителям, к сестре, которую подставила… к моей невесте в конце концов!
Обижается сильно. Она равняет себя с подружками, которым действительно можно больше, чем ей. Я понимаю. Правда. А ещё правда в том, что она не такая как они и никогда не станет. Мы по-другому воспитывались и ценности у нас другие. Мелкая периодически ненавидит искренне, ядом хлещет. Это ничего не изменит. Я тоже ровно такой, какой есть.
Мои сёстры не могут зависать на вписках, в барах и с мужиками чужими в уютных ресторанах. Так нельзя. Либо ты достойная и гордая девочка, либо недостойная. Особенно в таком раннем возрасте. Ей семнадцати нет… совсем ребёнок.
Я иду на поводу слишком часто. Наступаю себе на горло и иду.
– Прости, мам… – тихо шмыгая носом произносит Малика, не поднимая взгляда.
– Ничего, малыш, кушай. – примирительно отвечает мама и улыбается грустной улыбкой, которую прячет за волосами.
Её извинения искренние… но проблема в том, что в следующий раз, она сделает так же. А извинения – это всего лишь дань уважению.
Оно, уважение, стоит во главе угла. Мы не видели, чтобы родители ругались между собой при нас. Спорили – да, но никогда не было такого, чтобы орали. Мы просто не привыкли к этому в кругу семьи. Свою семью я вижу так же. Без американских горок и херни, наброшенной на вентилятор. Возможно поэтому, обиженный спич мелкой, кажется таким глобальным. Она взорвалась на пустом месте и поглотила под свой купол всю размеренность этого ужина. Неделя была жёсткой. Отец меня и в хвост, и в гриву по любому косяку. А косяков было до хрена и больше.
Настроение вечера испорчено безвозвратно.
Я не привык разочаровывать родителей. Кубки в школе, отличная учёба, программирование, один диплом, второй диплом. Моим примером стал отец. С самого детства, я хотел быть таким как он. Таким же спокойным, хладнокровным в делах и полностью расслабленным в семье.
Частично это получилось.
Медленно скольжу взглядом, пока не натыкаюсь на скупую улыбку Камиллы.
Ещё одна моя ахиллесова пята.
– Отпусти, пап. Я тоже пойду. Хочу провертиться. Вечером дома будем, – наигранно весело лопочет старшая сестра, – присмотрю за ними за всеми.
Раньше я бы усмехнулся и обязательно сказал, что год разницы не даёт ей права подпихивать меня, но не сейчас. Сейчас из моей улыбчивой сестры качнули всё что было можно, и я не отвечаю издевкой на издёвку. Я берегу её. Как могу берегу.
Бесконечно жаль, что не настоял окончательно, что вот так в итоге вышло. Нет той девочки с искренними глазами. Нет… блять. А я сделать ничего не могу. Руки связаны. Ею и связаны.
– Прекрасно! – вспыхивает радостью мама, – пообщаетесь, искупаетесь. Там говорят очень хороший пляж. Фархад, это же твой знакомый владелец? Как его звали…. Артём, кажется.
– Да, Артём, – спокойно отвечает, а сам на меня смотрит.
Я понимаю о чём он.
Камилла – женщина и она так же, как и Малика… Блять! Ну, не должна она появляться в таких местах. Мы туда не в шашки едем играть… Бухать и трахаться, если быть точным. База пусть и не блядюшник, но по факту, всё из этого будет.
Дело не в том, что кто-то, теоретически решит обидеть. Дебилов нет. Дело в самом месте и вполне возможных последствиях. Мали молоденькая, дурная местами. Ей замуж выходить. Никто не возьмёт, если она кружить начнёт. Я бы не стал. Нет ничего хуже, чем жена – блядь. Поэтому спокойная и тихая Мадина, которая в подобное место не станет рваться. Я точно это знаю.