Недотрога для одиночки
Шрифт:
Глеб опять посмотрел в её сторону. Соня, будто почувствовав взгляд, обернулась, но сразу же опустила глаза, поёжилась, словно ей стало зябко или невыносимо одиноко.
И это в праздник, когда он собирался её радовать… И себя тоже!
Против воли в душе шевельнулась жалость. Возможно, в чём-то друг прав. Нужно посмотреть на ситуацию под другим углом. Девчонка ведь ещё, жизненного опыта никакого, а испытаний свалилось выше крыши. Чего от неё ждать?
– Ты делом наконец займёшься, нет? – вырвал его из размышлений Ветров.
Глеб повернулся к другу, который
– Ты вроде и так неплохо справляешься. Начинай жарить без меня, а.
Феликс одобрительно хмыкнул. Не став дожидаться ответной реплики, Глеб направился к Соне.
Завидев его в непосредственной близости, девчонка стушевалась, занервничала. Явно ведь понимала, что неправа! Однако, похоже, исправляться не собиралась.
– Пойдём, - приказным тоном распорядился он, кивнув в сторону арендованного гостевого домика. – Поговорим.
В доме, стилизованном под охотничью избушку, уютно потрескивал камин. Глеб скинул куртку, повернулся к замешкавшейся у входа Соне.
– Раздевайся.
Девчонка подняла на него вмиг округлившиеся, ошарашенные глаза.
– Ч-что?
– Пальто снимай, - усмехнувшись, уточнил Глеб. – Жарко.
Соня покраснела. От досады на собственную оплошность слишком резко дёрнула молнию и тихо вскрикнула, защемив палец.
Глеб смотрел, как она машинально подносит руку к лицу, тянет пострадавший пальчик в рот, чтобы унять боль. Чёрт, если бы она специально хотела его отвлечь и переключить на другие мысли, то всё равно не смогла бы придумать ничего лучшего!
Глеб усмехнулся сам себе. Он уже реагирует, как озабоченный подросток. Впрочем, неудивительно, если вспомнить, что женщины у него не было с того самого дня, как он выгнал из кабинета не угодившую стриптизёршу. Точнее, ещё дольше, ведь тогда тоже всё закончилось ничем.
– Садись, - предложил он, кивнув на застеленное шкурой какого-то зверя кресло-качалку.
Сам остался стоять, облокотившись о боковую стенку камина и глядя на девчонку сверху вниз.
– Ты так и не рассказала толком, что там с матерью, - произнёс нейтрально, оставляя ей последний шанс на добровольную откровенность.
Плечи девушки напряглись. Ей определённо не хотелось поднимать эту тему.
– Я сказала, - осторожно, взвешивая каждое слово, возразила она. – Всё не так плохо, как я опасалась. Можно надеяться на скорое выздоровление.
Обтекаемые общие фразы. Откровенно врать не решалась, но и по сути ничего не говорила.
– Значит, в целом всё хорошо? – ещё раз уточнил.
– Д-да, - голос неуверенно дрогнул, но девчонка упорно не отступала от своего.
– Тогда почему у тебя такой вид, будто завтра конец света?
Она на мгновение подняла голову, но встретиться с ним глазами не решилась, снова уставилась на собственные руки, сцепленные в замок.
– Я… перенервничала, наверное.
– Допустим. А в каком, говоришь, отделении лежит твоя мать?
Он думал, что теперь-то поставил девчонку в безвыходное положение. Ей придётся или наконец заговорить, или обманывать уже явно и неприкрыто. И Глеб
– А вам зачем? – вопросом на вопрос отозвалась она.
– Соня, в каком? – теряя терпение, повторил Глеб.
– В… травматологии, - в последний момент всё же призналась она, но поспешила пояснить: - Мама… упала, когда стало плохо…
– Твою мать, Соня! – Глеб от души врезал кулаком по каминной решётке. – Какого хрена, объясни мне! Вот просто – какого хрена?! Чёртова девка!
Он сам себя не узнавал. Не в его стиле было вот так орать, выходить из себя. Даже не помнил, когда ещё так злился. А тут уже не в первый раз накрыло из-за девчонки! И неясно, чего хочется больше, задать ей хорошую трёпку и вытрясти из головы всю дурь или, опять же, вытрясти дурь, но совсем другим способом. Чтобы сама больше не захотела юлить и выкручиваться, чтобы видела в нём не работодателя и не угрозу, а… покровителя, которому можно доверять.
Вот только второй способ с девчонкой до сих пор невозможен, и это тоже не способствовало умиротворению.
Глеб шагнул в её сторону, и Соня настороженно подобралась. Как вспугнутый зайчонок, не знающий, бежать от хищника или притаиться под кустом в надежде остаться незамеченным.
Он навис над девушкой, уперевшись ладонями в ручки кресла. Соня, почувствовав себя пленницей, попыталась отодвинуться подальше, слиться со спинкой кресла. Однако виновато молчать или оправдываться не стала.
– Вы всё знаете? – тихо спросила, сделав ударение на слове «всё».
– Разумеется, Соня.
Она всё-таки посмотрела на него, решительно вздёрнув подбородок. В другой ситуации Глеба позабавила бы эта её особенность – теряться и трусить, пока ещё ничего не произошло, но защищаться, когда загнана в тупик.
– Почему вы злитесь? То есть… Это ведь вас не касается.
– Не касается… Не касается?! Хорошо, давай так! Ты, если не забыла, у меня работаешь. И мне не нужно, чтобы мои сотрудники так или иначе привлекали внимание органов, а вся эта история очень попахивает криминалом. Так что меня всё очень даже касается, поняла? Кончай выкаблучиваться и выкладывай! Что ты собралась дальше делать? Откуда брать деньги? Тебе вообще в голову не приходило, что дешевле киллера нанять, чем всю жизнь платить вымогателям?!
– Да не собиралась я никому платить, - глядя широко распахнутыми глазами, вклинилась в поток его возмущения девчонка.
– Продолжай. Или мне каждое слово надо из тебя вытаскивать? Я тебе что, нянька?
Она наконец заговорила связно и подробно, не видя больше смысла упорствовать. Глеб слушал со смешанным чувством удивления и вернувшегося желания хорошенько встряхнуть самонадеянную особу.
– Твою мать, Соня, - только и смог он повторить, когда девчонка замолчала. – Ты не соображаешь, что своей самодеятельностью только заработала бы себе место на койке рядом с мамашей? Ты жить не можешь без проблем или что? Вот почему нельзя было просто прийти, нормально всё изложить и попросить помощи, я не понимаю?