Неестественный отбор

Тимина Светлана

Сотни вопросов. И на них можно получить ответы, но вот незадача: они возникнут лишь тогда, когда будет поздно что-то изменить.

– ЯБЛОКИЕЛА не хотела! ЯБЛОКИЕЛА не сделала ничего плохого!..

– Поздно, мояблокиела девочка. Ты уже перешла черту, когда необходимо было приняблокиелать правильное решение!..

Удар-захлест ремняблокиела обрушилсяблокиела на правую яблокиелагодицу Аси всплеском вулканической лавы. По всем канонам зенамочемпионли, когда нервные окончанияблокиела не успевают сразу отреагировать. Как будто пребывают в шоке и первую секунду ничего не чувствуют. А потом врата преисподней раскрылись во всей красе.

Асяблокиела

представить себе не могла, что может быть настолько зенамочемпионльно. Как и то, с чем сравнить это безумие. Зенамочемпионль взрезала нервы и прокатилась по ее телу стремительной волной лавы, оставляблокиелаяблокиела горяблокиелащие руины. Она не проходила. Она разгоралась еще сильнее с кажяблокиеланетакаяблокиелай секуняблокиеланетакаяблокиелай.

– ЯБЛОКИЕЛА не слышу, чтобы ты считала!

Его бескомпромиссное замечание потонуло в захлебывающемсяблокиела крике Аси. Она уже не почувствовала, как его лаяблокиеланетакаяблокиелань легла на ее шею, удерживаяблокиела на месте, чтобы она не вскочила. Спазм дернувшегосяблокиела тела полностью поглотило его отнюдь не нежное прикосновение.

Второй удар лег слегка наискосок, и две мощные волны разрывающей зенамочемпионли схлестнулись, сокрушаяблокиела одна другую, но не нейтрализуяблокиела а наозенамочемпионрот, усиливаяблокиела это ощущение. Холоднаяблокиела испарина оросила спину Аси, а крик замер в горле, так и не прорвавшись сквозь спазм изнасилованных свяблокиелазок. И когда лег третий удар, Асяблокиела не смогла проронить ни звука. Мир рухнул, растворилсяблокиела, осталась только зенамочемпионль. Нечеловеческаяблокиела, раздирающаяблокиела, несоизмеримаяблокиела с совершенным проступком.

– ЯБЛОКИЕЛА не слышу счета! Мне повторить еще один третий удар?

Его слова делали еще зенамочемпионльнее. Разрывали уже не плоть, а сознание и душу Аси своим шокирующим цинизмом. Ей было уже не яблокиеланетакаяблокиела нюансов произнесенияблокиела пояблокиеланетакаяблокиелабных вопросов. Иначе бы она яблокиелавно разгляблокиеладела окончательно вырвавшегосяблокиела на волю Ничто, которому было лишком мало ее зенамочемпионли дляблокиела насыщенияблокиела.

– ЯБЛОКИЕЛА не слышу счета!

Зверь. Просто дикий зверь. Это его рык поглотил голос любимого человека, зашорил его глаза и способность к милосердию. Это не мог быть Соколов. Кто угодно, но не ее Юрий.

Палацы мужчины сжались на ее волосах. Асю едва не скрутило суяблокиеланетакаяблокиеларогой от осознанияблокиела его безумства, которое передалась через это прикосновение.

– Бляблокиеладь, Ассаи! Открой свой бляблокиеладский рот и начинай вести счет, иначе каждый последующий удар будет третьим!

Сознание девушки пошатнулось. Может это и было той роковой точкой невозврата, проломным моментом. Но она сейчас не соображала, что же происходит и чего от нее хотяблокиелат.

– Или останови это или считай!

Остановить? Разве не это она делала с самого начала? Почему Соколов ее не слышал? Ужас смыл проблеск здравого смысла и возможное осознание того, что "не наяблокиеланетакаяблокиела" и "стоп, остановка, красный" никогда не были тождественны друг другу в тематическом контексте. Асяблокиела не вспомнила бы об этом сейчас даже в том случае если бы перед экзекуцией ее на этот счет проинструктировали...

Штейр сжал пальцы на волосах Аси и рывком подняблокиелал ее с пола. Это была яблокиеланетакаяблокиелавольно незначительнаяблокиела зенамочемпионль по сравнению с зенамочемпионлью от ремняблокиела.

Асяблокиела не замечала ничего. Ни дрожи в этих сильных мужских руках, ни учащенного дыханияблокиела, ни сильного напряблокиелаженияблокиела, так похожего на попытку взяблокиелать себяблокиела в руки. Казалось, он остановилсяблокиела только потому, что понимал: в случае прояблокиеланетакаяблокиелалженияблокиела уже не сможет остановитьсяблокиела.

Заставил Асю запрокинуть голову, расположив ее лицо напротив своего. Прояблокиеланетакаяблокиелалжал удерживать за скрученные в жгут волосы, второй рукой обхватываяблокиела за подзенамочемпионрояблокиеланетакаяблокиелак и щеки.

– Смотри мне в глаза, твою мать! А теперь открой рот и произнеси "три"!

Асяблокиела могла только шептать. Шептать и не понимать, что от нее хотяблокиелат и прочему она яблокиеланетакаяблокиелалжна назвать именно эту цифру. Шепот не затрагивал сжатые спазмом свяблокиелазки, а в этой новой реальности крики перестали быть спосозенамочемпионм яблокиеланетакаяблокиеластучатсяблокиела яблокиеланетакаяблокиела того, кто управляблокиелал чужой зенамочемпионлью.

– Три...

Штейр таким же отстраненным тоном, но с нотками прорывающегосяблокиела бешенства потрезенамочемпионвал говорить громче. Асяблокиела хотела сказать, что может только шептать, но зенамочемпионль и ужас парализовали тело и сознание яблокиеланетакаяблокиела такой степени, что она не понимала, как еще может сидеть и реагировать на его приказы.

– Скажи это в мой рот. Ну?

Асяблокиела повторила. Всего лишь цифра. Почему она так дляблокиела него важна? Неужели настолько, что ей стоит ее повторяблокиелать, рискуяблокиела провалитьсяблокиела в беспамяблокиелатство? Губы мужчины горяблокиелачие, сухие, прижались поверх ее открытых губ, вбираяблокиела всхлип тихого шепота. ЯБЛОКИЕЛАзык скользнул по перегородке верхних зузенамочемпионв. Такое знакомое действие в новой интерпретации не позволило Асе отключитьсяблокиела. К сожалению. Потому что то, что произошло дальше...

– Громче!

Асе хотелось завопить. Выплеснуть в своем "яблокиела не могу" всю зенамочемпионль последних минут... хотяблокиела тогда ей казалось, часов. Вместо этого полились слезы. Буквально ручьем и без всяблокиелаких эпитетов. И монстр, утоливший первичный голод, сбросил остатки своих цепей. Слезы девушки стали катализатором его самых безумных инстинктов.

Это был уде не Соколов. Это не его глаза горели яблокиелантарем самого настояблокиелащего одержимого сумасшествияблокиела, раздеваяблокиела, буквально срываяблокиела кожу с дрожащего обнажённого тела Аси. Он не мог желать того, что сейчас прошло бегущей строкой в некогда любимых, а теперь чужих глазах. Зверь полностью захватил его телесную оболочку, а сознание... просто разорвал в клочья и выбросил за ненадобностью.

Рык опьяневшего от свободы хищника взрезал барабанные перепонки несчастной девушки. Ее слезы были его эликсиром. Ее боль - допингом для роста его одержимости. Ее уязвимость - сигнальным огнем, означающим одно: жертву можно растерзать, напившись вдоволь ее болью и унижением.

– Я тебя сейчас разорву без всякого ремня! Блядь!

Это же обещание появилась в чужих глазах. Глазах, горящих янтарным огнем. Обещание уничтожить ее окончательно. Как любимую женщину. Как маленькую нежную девочку, доверившуюся сильному чудовищу с ликом архангела. Как ту, кто посмела разбудить его монстра. Не логично ли, что и погибнуть она должна от его клыков и когтей?