Нефертари. Царица египетская
Шрифт:
— Тебе не всегда будет тринадцать. Но веди себя, как положено царевне Египта. Прекрати бегать по дворцу, словно девчонка из гарема.
— Я — племянница Отступницы, — прошептала я. — Сановники никогда меня не примут. Рахотеп…
— Рахотепа можно обойти.
— Я хотела обучаться в эддубе и стать посланником…
— А кто назначает посланников?
— Фараон.
— Представь, что моего брата не станет. Не забывай: фараон Сети на двадцать лет старше меня. Когда его призовет Осирис, кто будет назначать посланников?
— Рамсес.
—
— Визири? — гадала я. — Или верховный жрец Амона. Или…
— Главная супруга фараона?
Я уставилась на мозаику на стене, изображавшую реку. По ярко выкрашенным плитам прыгали рыбы, а рыболовы праздно лежали на берегах. Какая у них спокойная жизнь! Никаких сомнений. Сыну рыболова не нужно заботиться о том, кем он станет, когда ему исполнится пятнадцать. Судьба его решена богами и предопределена сменой времен года. Ему не нужно бродить в лабиринте выбора.
— Я не могу начать борьбу с Исет и Хенуттауи, — решила я.
— Начинать тебе и не придется, — возразила жрица. — Борьбу уже начала моя сестра. Ты хочешь быть посланником, но как тебе это удастся, если в Фивах будут править Исет и Хенуттауи?
— Я не справлюсь с Хенуттауи, — твердо сказала я.
— Ты не одна. Я могу тебе помочь. Не только тебе придется плохо, если главной женой станет Исет. Хенуттауи будет рада изгнать меня в какой-нибудь храм в Файюме.
Я хотела спросить почему, но в тоне Уосерит было что-то такое, что я не посмела. Я вдруг вспомнила, что она никогда не разговаривает с сестрой в Большом зале, хотя и сидит с ней за одним столом.
— У нее ничего не получится, — продолжала Уосерит. — Я восстану против ее плана и помешаю ей. Много раз я приходила на пиры к своему брату, затем только, чтобы не дать ей опорочить мое доброе имя.
— Не хочу принимать участие в дворцовых интригах.
Уосерит изучала мое лицо, стараясь понять, всерьез ли я говорю.
— Скоро все сильно изменится. И ты, возможно, передумаешь и захочешь бросить вызов Исет. Если это произойдет, ты знаешь, где меня найти.
Она протянула мне руку и медленно подвела меня к дверям. Снаружи по-прежнему суетились слуги, расставляя подсвечники и кресла для свадебного пира. Уже десять дней во дворце только и разговоров было, что про Исет. Неужели так будет всегда и вся эта суета из-за невесты и, возможно, будущего наследника означает, что Рамсес потерян для меня навсегда? Фигурка Уосерит двигалась через зал, а слуги, натиравшие плиты пальмовым маслом, поспешно вскакивали, кланялись верховной жрице и тут же снова начинали судачить про грядущее празднество. Сквозь их болтовню до меня донесся голос моей няни:
— Госпожа!
Я повернулась и увидела Мерит, которая несла в корзине мои лучшие наряды.
— Госпожа моя, где же ты была? — воскликнула она. — Я уже посылала слуг в эддубу! Тебя переселяют в другие покои!
Она взяла меня за руку, как это только что сделала Уосерит, и торопливо засеменила по лабиринту
— В твоих покоях поселится госпожа Исет. По велению царицы Туйи Исет больше не будет жить в гареме.
— Но во дворце полно комнат! — возмутилась я. — Есть и пустые.
— Исет считает, что твои больше всего подходят для супруги фараона. Теперь она станет самой важной госпожой в Малькате и требует для себя твои покои.
Я остановилась под изображением богини Маат [29] , держащей в руках весы истины.
— И царица не стала возражать?
— Нет, моя госпожа. — Мерит отвела взгляд. — Исет сейчас переселяется, и я забираю, что могу. Она желает спать там уже сегодня.
Я уставилась на няню.
29
Пару —считалось, что после смерти душа человека приходит в загробный мир — Дуат, и его сердце взвешивается на весах богини Маат, весах истины. Если сердце весит не больше перышка, душе человека позволяют идти в поля иару — небесные поля где-то на востоке.
— И куда я теперь денусь? Я там живу с самого рождения. С тех пор, как моя мать…
Глаза мои наполнились слезами.
— О госпожа, не плачь. Не плачь.
— Я не плачу, — возразила я, хотя по щекам у меня катились горячие слезы.
— Тебе нашли другие покои, тоже удобные. И тоже в царском дворце. — Мерит поставила корзину и обняла меня. — Госпожа, я по-прежнему буду с тобой. И Тефер.
Я подавила рыдания и с горечью сказала:
— Пойдем скорее, а то еще Исет захочет забрать мои ларцы черного дерева.
Мерит выпрямилась.
— Ничего у тебя не пропадет! — пообещала она. — Я велела слугам глаз не спускать: знаешь, как она смотрит на украшения твоей матери и на зеркало в раме из лазурита!
— Неферт!
С другого конца зала к нам устремился Рамсес. Мерит схватила краешек полотна и быстро вытерла мои слезы, но Рамсес все равно понял, что я плакала.
— Что случилось, Неферт?
— Госпожа Исет переселяется из гарема в покои царевны, — объяснила Мерит. — Моя госпожа всегда жила только в этих комнатах — стены там расписаны изображениями ее матери, и Нефертари, само собой, расстроилась.
Рамсес снова посмотрел на меня, и лицо у него покраснело от гнева.
— Кто же позволил?!
— Думаю, сама царица, государь.
Рамсес уставился на Мерит, потом резко повернулся и приказал:
— Ждите меня здесь!
Я посмотрела на няню.
— Он что, хочет уговорить царицу?
— Конечно! Ведь Исет может занять любые комнаты! Почему ей понадобилось выбрать именно твои?
— Они ближе всего к покоям Рамсеса.
— А с какой стати ее покои должны быть ближе всего к покоям Рамсеса? Она ведь не главная жена!