Нефертари. Царица египетская
Шрифт:
— Улыбайся! — шепнула Уосерит.
— Нефертари! — крикнул Рамсес на весь зал, и у меня мелькнула эгоистичная мысль, что, быть может, его услышит Исет в родильном покое.
Он устремился к нам, пробираясь среди кланяющихся придворных.
— Ты уже знаешь? — радостно спросил он.
— Да, — улыбнулась я. Правда, моя улыбка напоминала, наверное, гримасу Беса. — У тебя сын.
— Исет здорова. Она даже попросила принести ей арфу. Ты когда-нибудь слышала, чтобы так быстро оправлялись после родов?
—
Рамсесу было приятно это слышать. Легкий сквозняк задел его немес, голубые и белые полосы затрепетали; Рамсес буквально сиял, несмотря на серый утренний свет. Никогда я не видела его таким гордым и снова пожалела, что не я тому причиной.
— Пусть готовятся к пиршеству, — сказал фараон. — Скажи моим советникам, что сегодня в Фивах праздник. Отдыхать будут все, до последнего ремесленника.
Жрицы, не переставая, били в колокола; в завешанной циновками комнате Пасера было чуть тише, чем в коридорах.
— Как его назвали? — мрачно спросила Уосерит.
— Акори, — ответил Пасер. — Но пусть это даже и мальчик, он вовсе не обязательно станет наследником. Он просто царевич.
— Старший царевич, — напомнила я. — И если Рамсес не назначит…
— Фараон никогда не говорил тебе, что хочет сделать тебя главной женой?
Я грустно покачала головой.
— Нет.
— Даже ночью, в твоих покоях? — настаивала Уосерит.
— Никогда.
— Чего же он ждет? — не унималась жрица.
— Наверное, чтобы Нефертари родила ему наследника.
Все мы посмотрели на мой живот. Хотя у меня недавно потемнели соски и, по мнению Мерит, это могло быть признаком беременности, стан мой за последний месяц не изменился.
В дверь громко постучали, и у меня заколотилось сердце.
— Это няня, — прошептала я. — Она обещала принести новости.
Мерит заломила руки.
— В родильном покое что-то стряслось!
Уосерит быстро поднялась.
— Откуда ты знаешь?
— Туда вошли лекари и не выходят. Может, мне отнести госпоже Исет чистые простыни?
— Подслушивать? — возмутилась я.
— Конечно, госпожа! Мы ведь не знаем, что там происходит. А если она упрашивает Рамсеса сделать ее главной женой?
«Тогда я не хочу узнать об этом первой», — подумала я, но оборвала себя.
— Если Рамсесу не по душе видеть меня главной супругой…
— Оставь эти глупости! — сказала Уосерит. — Мы знаем, чего он хочет, но Исет постарается склонить его на свою сторону. Весь двор станет твердить, что Рамсесу уже восемнадцать, и нужно выбрать главную жену. Иди! — велела она Мерит. — Узнай, в чем там дело. — Жрица повернулась ко мне: — А ты будь у себя — вдруг понадобишься Рамсесу. Если случится беда, то утешать его должна ты.
Я сидела в своих покоях и ждала
— Ты не знаешь, что там, в родильном покое?
Девушка опустила корзину, собираясь должным образом поклониться, но я нетерпеливо махнула рукой.
— Просто расскажи, и все.
— У госпожи Исет сегодня родился сын.
— Я знаю. Почему перестали звонить колокола?
Девушка непонимающе смотрела на меня.
— Быть может, жрицы устали звонить?
Я разочарованно вздохнула и отправилась в Большой зал, где уже собрались придворные. В уголке смеялись Хенуттауи и верховный жрец Амона. Она ласково положила ладонь ему на колено, и ее браслеты нежно зазвенели. Эти двое походили на лебедя с гиеной. Однако ни Уосерит, ни Пасера видно не было, Мерит тоже не появлялась. Слуги подали блюда с утятиной и жареным луком, открыли бочонки с лучшим вином, но как-то нервно друг на друга поглядывали. Я подошла к повару, который сделал вид, что страшно занят. Он схватил стопку пустых тарелок, и тут я поймала его взгляд.
— В чем дело? — спросила я. — Почему не готовятся к вечернему празднеству?
У него на лбу выступил пот.
— Приготовления идут, госпожа. Есть и мясо, и вино…
— Не притворяйся. Что ты слышал?
Повар кашлянул и поставил тарелки на место. Он переглянулся с двумя подручными, и те быстро исчезли. Понизив голос, чтобы не услышала Хенуттауи, повар сказал:
— С царевичем нехорошо, госпожа. Говорят, празднества не будет.
Я шагнула к нему.
— Почему?
— Царевич не слишком крепок. Ходят слухи…
Повар умолк, не желая упоминать имя Анубиса в доме, где только что родилась новая жизнь.
Я поблагодарила его и вернулась в свои покои. Опустившись на колени перед наосом, я зажгла благовония у ног богини Мут. Я думала о том, как мне было бы больно, если бы у меня отняли мое дитя, и молилась за ка маленького мальчика, который может не узнать объятий любящего отца.
— Он так мал, — говорила я богине! — А Рамсес впервые стал отцом. Ты еще не знаешь, кто такой Акори, но это сын моего супруга, и он так мал, что никому не мог причинить зла.
Дверь открылась, и вошла моя няня, а за ней Уосерит.
— Я уже знаю, — сказала я, вставая. — Слышала в Большом зале.
Уосерит втянула воздух и со странным выражением лица спросила:
— Ты молилась за ребенка Исет? — Жрица покачала головой. — Не трать попусту благовония. Царевич умер.
— А женщина, за дитя которой ты молилась, — вставила Мерит, — обвиняет в этом тебя! Дескать, ты похитила его ка и погубила его.
— Не может быть! Кому она так сказала? — вскричала я. — Когда?