Нефертити

Моран Мишель

На следующее утро в Зал приемов прибыл гонец.

— Великая жена Кийя больна.

Я тут же вспомнила молитву Нефертити и побледнела. Отец посмотрел на меня, и я решила во всем сознаться.

— Вчера…

Но отец взмахнул рукой.

— Отправляйся и отыщи сестру и фараона в Арене!

Я съездила за Эхнатоном и Нефертити, и, хотя Нефертити всю дорогу пыталась расспрашивать меня, я смогла лишь прошептать:

—

На твою молитву ответили.

Мы влетели в Зал приемов. Зал к этому моменту очистили от слуг и просителей. Отец, завидев нас, встал.

— Вот гонец с известиями для фараона, — сказал он.

Гонец низко поклонился.

— Вести из Северного дворца, — сообщил он. — Великая жена Кийя больна.

Эхнатон застыл на месте.

— Больна? То есть как? Чем она больна?

Гонец опустил глаза.

— У нее кровотечение, ваше величество.

Эхнатон оцепенел. Отец подошел к нему.

— Вам следует поехать к ней, — сказал он.

Эхнатон повернулся к Нефертити. Та кивнула:

— Поезжай. Поезжай и удостоверься, стало ли великой жене лучше.

При виде такой доброты с ее стороны фараон заколебался, и Нефертити мило улыбнулась.

— Она хотела бы, чтобы ты поехал ко мне, — сказала она.

При виде такого лукавства я прищурилась, и когда Эхнатон вышел, я сурово покачала головой:

— Что происходит?

Нефертити сбросила плащ:

— Как ты и сказала, Таварет ответила на мои молитвы.

Отец нахмурился:

— Ничего еще не случилось.

— Она больна! — быстро произнесла Нефертити. — И она наверняка потеряет ребенка.

Я в ужасе уставилась на нее, а Нефертити улыбнулась:

— Мутноджмет, принеси мне сока, пожалуйста.

Я застыла.

— Что?

— Принеси ей сока, — распорядился отец, и я поняла, что происходит.

Они хотели, чтобы я ушла и они могли поговорить наедине.

— Гранатового! — крикнула мне вслед Нефертити, но я уже покинула Зал приемов.

— Госпожа, что случилось? — Ипу поспешно встала. — Почему всех выгнали из зала?

— Отведи меня в мой прежний особняк, — сказала я. — Найди колесницу, я еду к Тийе.

Всю дорогу мы молчали. Когда мы добрались до места, оказалось, что дом выглядит точно так же, как в момент моего отъезда. Широкая крытая веранда и круглые колонны сияли белизной на солнце, и васильки на их фоне выглядели ослепительно синими.

— Она посадила еще тимьян, — тут же обратила внимание Ипу.

Она подошла к двери, и на ее оклик отозвалась служанка. Нас провели в дом, который прежде был моим. В прихожей

стало больше гобеленов и появилось несколько новых стенных росписей с изображением охоты. «Целая жизнь у власти — и вот все, с чем осталась вдовствующая царица Египта». Мы прошли на веранду, и царица шагнула мне навстречу, распахнув руки для объятия. Она услышала, что мы пришли.

— Мутноджмет!

Тяжелые браслеты на руках тети мелодично звенели, а золотая пектораль была богато украшена перламутром. Тетя отстранилась и посмотрела мне в лицо.

— Ты похудела, — заметила она. И добавила, заглянув мне в глаза: — И стала счастливее.

Я подумала о Нахтмине и ощутила глубокое довольство.

— Да, я теперь намного счастливее.

Служанка принесла на веранду чай, и мы уселись на толстые пуховые подушки. Ипу тоже дозволено было сесть — она теперь была членом семьи. Но она помалкивала.

— Расскажи же мне все свои новости, — радостно попросила тетя.

Она имела в виду — о Фивах и о моем доме. Но я рассказала ей о родах Нефертити и беременности Кийи. А потом рассказала про празднество и про болезнь Кийи.

— Говорят, она потеряет ребенка.

Тийя посмотрела на меня, и вид у нее был себе на уме.

— Я уверена, что отец никогда не стал бы убивать ребенка! — быстро сказала я.

— Ради короны Египта? — Тийя откинулась назад. — Ради короны Египта делалось и такое, и много чего похуже. Спроси хоть у моего сына.

— Но это же против Амона! — запротестовала я. — Против законов Маат!

— И ты вправду думаешь, что это кого-то интересовало, когда тебя отравили?

Я вздрогнула. Никто уже не упоминал об этом.

— Но ведь есть еще Небнефер, — заметила я.

— Который видит отца раз в несколько месяцев, когда Нефертити выпускает Эхнатона из-под надзора. И ты что, вправду думаешь, что Эхнатон позволит сыну править? При том, что он лучше всех знает, на какое вероломство способен сын?

Тут нашу беседу перебил старый глашатай тети. Он поклонился в пояс.

— Письмо от военачальника Нахтмина. Для госпожи Мутноджмет.

Я посмотрела на Тийю. Слуги по-прежнему продолжали называть моего мужа военачальником. Постаравшись скрыть довольство, я отозвалась:

— Но каким образом оно попало сюда?

— Гонец прослышал, где вы, и отыскал вас.

Глашатай поклонился и вышел. Я стала читать письмо, а тетя в это время наблюдала за мной.

— Наши гробницы готовы. Их уже высекли из камня и начали раскрашивать.