Нефертити
Шрифт:
— А я восстанавливаю тебя в прежнем звании, военачальник, — быстро произнесла Нефертити, не обращая внимания на крики Кийи. Сейчас важен был только трон. — Тебе вместе с военачальником Нахтмином надлежит взять в свои руки руководство войском.
Она вернула моему мужу его звание. Но кровь у Кийи текла сильно и быстро.
— Мой ящик! — крикнула я. — Кто-нибудь, принесите мне тысячелистник!
— А откуда мне знать, что вы меня не предадите? — спросил Хоремхеб.
— А откуда мне знать, что ты не предашь меня? — вопросом на вопрос ответила
Я приказала слугам принести воду и простыни.
— Царствование Атона закончено, — добавила Нефертити. — Я возмещу тебе то, что ты утратил. Проведи меня к моему народу, чтобы я могла сказать ему, что пришло новое царствование.
— А хетты? — спросил Хоремхеб.
— Мы будем сражаться! — поклялась Нефертити, сжимая посох и цеп. — Мы уничтожим их, так что от них и следа не останется!
Я кинулась сооружать для Кийи подушку из льняного платья.
— Дыши! — велела я ей.
Оглядевшись по сторонам, я поняла, что все покинули зал. С нами остались лишь несколько слуг из числа той немногочисленной верной прислуги, которая не сбежала в Фивы.
— Нам надо перенести ее в другое помещение! — крикнула я, и слуги помогли мне перенести Кийю.
— Пожалуйста, не позволяй ей убить моего ребенка, — прошептала Кийя. Она с такой силой вцепилась в мою руку, что я вынуждена была посмотреть ей в глаза. — Пожалуйста!
Я поняла, о ком она говорит.
— Она никогда не…
Я умолкла, не договорив.
Слуги перенесли Кийю в покои для гостей и положили на кровать, обложив подушками.
— У нас нет родильного кресла, — сказала я. — Я не…
Кийя закричала, впившись ногтями в мою руку.
— Вырасти моего ребенка, — попросила она.
— Нет. Ты будешь жить, — пообещала я. — Все будет хорошо.
Но, едва лишь сказав это, я поняла, что Кийя не выживет. Слишком уж бледной она была, слишком рано начались роды. На лбу у нее выступили бисеринки пота.
— Поклянись, что ты вырастишь его! — взмолилась она. — Только ты сможешь защитить его от нее. Пожалуйста!
И вместе с водами на свет появился кричащий малыш. Царевич. Царевич Египта. Кийя посмотрела на сына. Его громкий вопль разнесся по пустым покоям, в которых не было ни амулета и ни единого изваяния Таварет. Глаза Кийи наполнились слезами. Слуги принесли нож, и я перерезала пуповину. Кийя упала на подушки.
— Его имя — Тутанхатон, — произнесла она, цепляясь за мою руку, как будто мы с ней никогда не были врагами.
Потом она закрыла глаза, и лицо ее сделалось спокойным и кротким. Она вздохнула и застыла.
Слуги вымыли ребенка, запеленали и вручили крохотный сверток мне. Я посмотрела на малыша, ставшего моим сыном, ребенка злейшей соперницы моей сестры. Я положила его рядом с матерью, чтобы он смог ощутить ее грудь и чтобы он знал, что она любила его. А потом я расплакалась. Я плакала о Кийе, о Нефертити и ее детях, о Тийе и о маленьком Тутанхатоне, которому никогда не суждено изведать материнского поцелуя. А еще я плакала о Египте, потому что в глубине души знала, что
Дворец выглядел так, словно по нему пронеслась буря.
За считанные дни драпировки были сорваны со стен, шкафы опустошены, кладовки опорожнены подчистую. Все, что не мог вместить в себя наш караван судов, оставляли в Амарне, с тем чтобы это потом забрали слуги — либо чтобы оно кануло в пески времени. В погребе осталось пиво и любимое вино Эхнатона. Я взяла немного самого выдержанного красного для Ипу и положила вместе с моими травами. Остальному так и предстояло лежать здесь до тех пор, пока кто-нибудь не вломится во дворец и не разграбит здешние запасы либо пока оставленная стража не впадет в такое отчаяние, что устроит налет на погреба фараона. В конце концов, никто никогда не проверит, что там осталось, и неизвестно, вернемся ли мы сюда когда-нибудь.
Когда мы пришли на пристань, никакого официального прощания там не было. Отца интересовало лишь одно — чтобы мы уехали поскорее. Какой-нибудь узурпатор из рядов войска, или верховный жрец Атона, или разгневанный последователь Амона мог вырвать из рук Нефертити посох и цеп. Произойти могло все, что угодно, и все сейчас зависело от поддержки народа. Люди больше не верили в Амарну. Они хотели возвращения к старым богам, и мой отец с Нефертити собирались дать им это. Когда мы отплыли в Фивы, никто не думал о том, что осталось позади.
Нефертити сидела на носу и смотрела в сторону Фив, как когда-то в юности.
— Нужно провести церемонию, — сказал отец, подойдя к ней.
Стало прохладно. Над рекой дул бодрящий ветер.
— Церемонию? — оцепенело переспросила Нефертити.
— Церемонию смены имени, — объяснил отец. — Царевнам не следует более носить имена в честь Атона. Нам надо показать людям, что мы забыли Атона и вернулись к Амону.
— Забыли? — Голос Нефертити дрогнул. — Он был моим мужем. Он был провидцем.
Она закрыла глаза, и на лице ее отразилась искренняя привязанность. Он сделал ее фараоном Египта. Он дал ей шестерых детей.
— Я никогда не забуду.
— И тем не менее это следует сделать.
30
Фивы. 1343 год до н. э.
1 пахона
Мы стояли у колонн храма и смотрели на освещенную закатным солнцем аллею припавших к земле сфинксов с головами баранов, напоминающих о том, что строил Аменхотеп Великолепный и что пытался уничтожить его сын. Вокруг собрались лысоголовые жрецы Амона и знать. Верховный жрец Амона вскинул сосуд, я затаила дыхание — и хлынула вода, смывая имя фараона, который едва не погубил Египет.