Неформал
Шрифт:
А мне вдруг пить захотелось. Вино-то сладкое. Я и спрашиваю:
– Где воды можно взять? Ты говорил, здесь колодец есть?
А он головой мотает куда-то за стеллажи.
– Там, – говорит, – колодец.
Ну я автомат взял, термос из рюкзака достал и пошел между стеллажей, фонарик мне под ноги светит, так что все видно. На Жульку цыкнуть пришлось, чтобы на месте осталась. А там коридор, стеллажи с бутылками по стенкам стоят, и через двадцать метров оказался я в комнате с высоким сводом, а в середине, и правда, каменный колодец с воротом, я такие только в фильмах видел. А еще в комнате несколько деревянных дверей, и все закрыты. А к вороту привязана веревка, к веревке – ведерко
Что такое?..
Попытался я рассмотреть, что же там внизу, а там темно, и свет фонаря в этой темноте теряется, словно этот колодец и не колодец вовсе, а тоннель, который куда-то к центру Земли ведет. И слышу я, словно там кто-то шепчет. Я аж отшатнулся. Взялся потом за вороток, ведро это пластиковое наверх поднял, на край вытащил, а от него зловоние такое, словно там крыса дохлая лежит, меня чуть не вывернуло. А на вид – вода и вода! Ну тут этот Борис подошел, смотрит, что я от ведра нос ворочу, и спрашивает меня:
– Ты чего? Не нравится? Да ты пос-смотри, какая вода чистая! Это тебе не из московского водопровода пить.
Взял он кружку, которая тут же была привязана, и давай пить! А я не могу на это смотреть, меня мутит натурально. Я и говорю:
– Чего-то расхотелось… – а сам прислушиваюсь. А оттуда, из колодца, вроде бы далекий такой вой доносится. Я и думаю: а вдруг в стволе колодца еще ходы есть, а по этим ходам сюда кто угодно может забраться? И никакие гермозатворы не помогут.
Вернулись мы назад к двери, Борис губы утирает, довольный такой.
Я его спрашиваю:
– Ты же, вроде, голодный? Давай я тебя накормлю, у меня консервы есть и колбасы немного еще осталось.
А он рукой машет.
– Не надо, – говорит, – я, когда выпью, есть не хочу.
– Странно, – отвечаю я, – у меня наоборот.
А он плечами снова пожимает, улыбается.
– У кого как, – говорит.
Я стакан с вином в руку взял, но пить не стал, тревожно мне и все прислушиваюсь, кажется мне, что в этом колодце кто-то есть. Звуки оттуда идут странные. И потом, должен же этот, с черными крыльями, откуда-то сюда приходить? Наверное, он и в самом деле из колодца вылазит! Если двери заперты, то больше неоткуда.
А Борис спокойный такой сидит, как будто и не слышит ничего. А потом я вдруг понял: он и в самом деле не слышит. Он ведь не на Бога надеется и даже не на себя, а вот на эти руны и знаки всякие, которые на полу нарисованы, и верит, что к нему боги какие-то приходят, и что он их умилостивить может пентаграммами дурацкими… А по мне так все это нечисть такая же, как и Шварц этот. Я вот только объяснить это не мог тогда, потому что знаний не хватало, но совершенно точно это знал.
А потом я вдруг отчетливо услышал шум из колодца. Полное ощущение, что кто-то наверх лезет. А еще слышу: пустые бутылки, что на столе стояли, вдруг позвякивать начали, и Жулька, которая все это время спокойно лежала, только за Борисом глазами следила, вдруг уши прижала и заворчала так глухо.
А Борис этот и не слышит ничего, смотрит на Жульку удивленно:
– Чего это, – говорит, – у тебя с-собачка рычит?
Я его спрашиваю:
– Ты ничего не слышишь?
А он:
– Нет, – отвечает.
А я и говорю:
– Да вроде лезет сюда кто-то?
Он сразу побледнел так, что даже в темноте видно, и протрезвел как будто. Меня за рукав поймал и говорит:
– Ты, С-сандро, не уходи, ты лучше со мной в пентаграмму встань, тогда мы точно его одолеем! – а у самого глаза бегают.
Мне опять не по себе стало.
– Кого одолеем? – спрашиваю, а сам уже понял, о ком он говорит, рюкзак закрыл, на спину его
А шум-то все ближе.
И лезет к нам кто-то большой. Колодец-то немаленький. Оно, конечно, понятно, что там резонанс, и что, наверное, не так страшен черт, как его малюют, но только ладони у меня снова вспотели. Я дверь открыл, Жулька только этого и ждала, выскочила из погреба этого наружу, а я на пороге стою и назад оборачиваюсь, потому что этот кто-то из колодца вылез уже и сюда по коридору ковыляет. Мне бы шаг один за порог сделать да дверь за собой закрыть, а я не могу заставить себя это сделать. Ведь получается, что я его здесь погибать бросаю. Ну подскочил я к нему, взял за рукав.
– Нельзя, – говорю, – тут оставаться!
Он на меня снизу глянул один раз, глаза испуганные, но решительные такие, что и не подступишься к нему. Был бы он маленький, я бы его за шиворот отсюда уволок, а он же здоровый, в два раза меня тяжелее, что я с ним сделать могу? Ну он отрицательно головой помотал и дальше рисует, от меня отворачивается.
– Уходим, Борис, – говорю. – Если жить хочешь, уходим!
А он вдруг разозлился, зубы оскалил и как двинет меня локтем по дых!
– Не мешай, – говорит, – если ничего не понимаешь!
И двинул он меня несильно, но мужик-то здоровый! Ну я пополам и согнулся, а сам слышу: тварь эта уже рядом.
А Борис этот вдруг меня за шею схватил да к земле пригнул, автомат в сторону рванул, и все – остался я без автомата, а он меня вперед толкает и не отпускает, держит меня перед собой, как щит. Я голову поднял, чтобы посмотреть, кто же там из колодца вылез, у меня же налобный фонарь включенный был, да так и замер, как кролик загипнотизированный. А оно нависло над нами, огромное, зубастое, черное и смрад от него по всему погребу. А я только глаза и вижу. Страшные глаза. Как у Шварца. Один черный, а второй голубой. Не мигают. И все, что ему оставалось, если оно жрать хотело, так это наклониться и голову мне откусить. А оно почему-то медлило. А потом я чувствую: щекотно на шее. А это крестик мамин на цепочке из-за тельника выскользнул и поверх куртки повис, от света фонаря посверкивает.
А тварь эта вдруг мигнула, а потом как зашипит!
Наклонилась она и Борьку этого за плечо схватила да как рванет его к себе! А он как закричит! И автомат мой выронил. Никогда не думал, что взрослые мужики могут кричать таким детским голосом…
А тварь его подняла да на пол кинула, прямо передо мной, лапой на него наступила, как хищник на кусок мяса наступает, чтобы часть от него оторвать. Я автомат подобрал, вскинул и очередь в нее всадил, да только разозлил ее еще больше, она Бориса бросила и ко мне метнулась, я только и успел, что от лапы ее увернуться, еще раз ей в морду выстрелить, так, что она назад подалась, и дверь погреба перед ней захлопнуть. Хорошо, что она внутрь открывалась, а не наружу. А в дверь ударило с такой силой, что я автомат снова вскинул. Хорошо, на курок не нажал. А потом Борис снова закричал, да так страшно, что я к наружной двери метнулся. Меня ноги сами несли. Жулька впереди бежала, и я в первый раз видел, что у нее хвост поджат. В общем, добежал я до гермозатвора, толкаю его, а он не открывается, и никак я со страху понять не могу, что мне на себя тянуть надо… Но потом все-таки сообразил, и мы с Жулькой на улицу вылетели из темноты этой подвальной и побежали сразу. Я только сориентироваться успел, чтобы назад, к шоссе бежать.