Нефритовая Гуаньинь
Шрифт:
Ван Фу, узнав все эти подробности, горько скорбел о судьбе брата и поместил его семью в своем доме. Гун с товарищами обосновался неподалеку, и Ван Фу принял их под свое покровительство. Конечно, не нашлось никого, кто бы стал против этого возражать.
Миновало полгода, все постепенно забывалось. Ван Фу отправил Гуна и Дуна Четвертого в Мадипо взглянуть на старые промыслы. Оказалось, что и пережог угля, и выплавка железа продолжаются по-прежнему. Гун и Дун узнали, что хозяином промыслов стал Цянь. Он собрал работников и возобновил дело, раньше принадлежавшее Ван Гэ. И только рыбаки на Пустынном озере решительно отказались ему
— Негодяй! Мерзавец! — бранился он. — Хорошо же он отплатил нашему брату Ван Гэ за все его милости! Как его только земля носит! Себя не пощажу, но отомщу за нашего брата!
С этими словами он выхватил меч и поклялся разыскать Цяня и схватиться с ним не на жизнь, а на смерть. Однако Гун остановил его:
— Нельзя этого делать, нельзя, — сказал он. — Сейчас он здесь хозяин, и крестьяне, которые на него работают, мигом придут на помощь. Мы только выставим себя в глупом виде. Лучше вернемся к Ван Фу и посоветуемся, что делать.
И они повернули обратно. Когда они прибыли в Сусун и проходили мимо дома Го Цзэ, кто-то узнал Дуна и сказал некоему Го Сину, одному из людей Го Цзэ, случайно оказавшемуся рядом:
— Видишь того низенького толстяка, он был правой рукой Ван Гэ. Его зовут Дун Четвертый.
Услышав это, Го Син подумал: «Разве я могу не отомстить за своего господина?» — и, шагнув вперед, он изо всех сил ударил Дуна в спину, сбил его с ног и тут же закричал:
— Держите разбойника! Это один из подручных мятежника Ван Гэ!
Из дома выскочило человек пять работников; сбежались и прохожие. Гун очень испугался и, не решаясь прийти на помощь товарищу, мгновенно скрылся в толпе. С помощью соседей Го Син скрутил Дуну руки за спиной, крепко ухватил его за волосы и повел в уездное правление, на каждом шагу подгоняя палкой.
Новый начальник уезда тогда еще не прибыл, а помощник начальника Хэ уже был отстранен от должности за нерадивость. Все управление уездом временно находилось в руках одного из чиновников. Он не посмел ничего решать самостоятельно и отправил Дуна в правление округа Аньцин. Но начальник округа Ли уже получил выговор за то, что дело о заговоре Ван Гэ оказалось дутым и лица, замешанные в этом пустяковом деле, подверглись незаслуженно тяжелым гонениям. Он не раз жалел о случившемся, теперь, когда снова вдруг услышал о деле Ван Гэ, у него даже голова разболелась. «Возмутительно, как много шуму поднимают эти местные власти! — думал он. — Ведь по делу об обвинении Ван Гэ в убийствах уже есть высочайший указ, и оно закончено. Стало быть, виновные в смерти Го Цзэ уже понесли заслуженное возмездие. Чиновник, который направил к нам этого обвиняемого, — совершенный тупица!»
И он тут же приказал освободить Дуна. Го Син с товарищами вернулись восвояси ни с чем. Дун же, хотя и страдал от боли после побоев, нанесенных ему Го Сином, поспешил в уезд Суйань.
Между тем Гун возвратился и известил Ван Фу, что и угольное и плавильное дело прибрал к рукам Цянь и что Дун задержан кем-то из людей Го Цзэ. Ван Фу уже совсем было собрался послать человека в Аньцин с поручением но жалеть денег и сделать все необходимое, как вдруг увидел, что к дому мчится Дун с непокрытою головой. Он подробно рассказал обо всем, что произошло, и закончил тем, что, если бы не милость начальника округа Ли ему вряд ли удалось бы остаться в живых. Выслушав его, Ван Фу сказал:
— Судя по словам начальника округа, дело считается
Через несколько дней Ван Фу самолично, в сопровождении более чем двадцати слуг, отправился в Мадипо, чтобы переговорить с Цянем. Однако, когда слух о его приезде дошел до Цяня, тот, разумеется, не осмелился показаться ему на глаза. Взяв свою семью, он тотчас покинул Мадипо и бросил на произвол судьбы и промыслы, и дома, и все хозяйство.
Ван Фу решил, что коль скоро это добро нажито нечестным путем, пользоваться им нельзя, — и все роздал рабочим, трудившимся на промыслах. Даже дома и прочие строения он велел им разобрать и увезти.
После этого Ван Фу купил лес, заготовил кирпич и черепицу и выстроил новый, высокий и просторный, дом. Далее он тщательно обследовал угольные жигалища, ранее принадлежавшие брату и теперь возвращавшиеся во владение семьи Ванов. Затем отправился на Пустынное озеро, собрал тамошних рыбаков и каждому дал вознаграждение. Те охотно согласились рыбачить по-прежнему, на старых условиях. Так право на владение Пустынным озером также вернулось к дому Ванов.
Закончив все дела, Ван Фу послал в областной город своих людей, чтобы они, не считаясь с расходами, подкупили кого нужно из начальства и подготовили перевод имущества умершего брата на его имя. Вскоре же эти хлопоты завершились удачей.
Прожив в Мадипо более десяти месяцев и приведя все в надлежащий порядок, Ван Фу оставил там двух верных управляющих, а сам вернулся в Суйань.
Между тем скончался император Чжэ-цзун. Новый император, вступая на престол, объявил прощение и забвение многих прежних проступков. Лишь после этого императорского указа Ван Ши-сюн решился вернуться домой. Прибыв в Суйань, к своему дяде, он обхватил голову руками и горько заплакал. Но когда он узнал, что все уцелевшие близкие живы и здоровы, когда снова увидел мать и успевшего подрасти сына, которому дядя дал новое имя Ван Цянь-и, к горю его примешалась великая радость.
Через несколько дней Ван Ши-сюн попросил дядю отпустить его с Дуном Третьим в Линьань, чтобы перевести останки отца на родовое кладбище.
— Это твой сыновний долг, и, разумеется, я не стану тебе препятствовать, — ответил Ван Фу, — только не задерживайся, поскорее возвращайся обратно. Здесь, на горе Уцзян, много свободной земли и красивых мест. К твоему возвращению все будет готово для погребения.
Ван Ши-сюн и Дун двинулись в путь и не в долгом времени благополучно вернулись с останками Ван Гэ. Прах положили в новый гроб, выбрали подходящий день и совершили погребальный обряд.
После похорон Ван Фу сказал племяннику:
— Хотя дела в Мадипо и процветают, твой отец нажил там немало врагов и оставил по себе не совсем безупречную память. К тому же Гун и братья Дуны известны там каждому. По моему разумению, тебе жить в Мадипо нельзя. Когда-то у нас с твоим отцом вышла ссора из-за пустяка, и он, в пылу раздражения, переселился в Мадипо. Отсюда и берут начало все эти бедствия. Сейчас я хочу передать тебе полностью свое имение. Делаю это прежде всего потому, что здесь могила твоего отца. Вести хозяйство тебе будет нетрудно, а я в какой-то мере искуплю свою вину перед братом — зачинщиком ссоры был я — и тем самым облегчу его участь в ином мире. Сам же я вместе с семьей буду жить в Мадипо. Мне там бояться некого и нечего.