Нефритовое сердце
Шрифт:
– Я осталась совсем одна, – произнесла она едва слышно.
– Ну уж нет! – замотал головой Малыш. – У тебя есть я. Сянсян опять же вот. Да и Ши-Фу тут как тут!
Они вышли из подлеска на небольшой холмик, где их уже поджидал старый монах. Он широко улыбнулся, распростер ладони и по очереди обнял молодых людей.
– Я здесь вас уже заждался, между прочим! – Он говорил быстро, нарочито веселым голосом. – И успел замерзнуть.
– Ну-ну, – поморщился Жу Пень. – И это нам говорит родитель Огня. Или как там тебя, эт самое?
Старик заразительно
– Ай да балда же ты! Прародитель! Ну да ладно, идемте же, друзья мои.
Ши-Фу повел их по вымощенной камнем тропе вдоль обрыва. Далеко внизу, под предгорьями, раскинулась, насколько хватало взгляда, чудесная долина. Каждый раз, когда Кайсин смотрела на нее, невольно подмечала, как же это место похоже на тот уединенный островок жизни вокруг Нефритовой башни. Такой же венец из белоснежных гор окружал дол со всех сторон, а в самом его центре возвышался храм Семи ветров: гигантский, наполовину сокрытый туманами, утыканный высокими остроконечными пагодами и окруженный незамерзающими зелеными лесами. От одного его вида перехватывало дыхание и замирало сердце.
Это место стало новым домом для ее друзей.
Но не для нее.
Кайсин была одинокой, брошенной всеми птицей, обреченной до конца жизни петлять меж жизненных преград. Она ударялась, падала на землю, снова взлетала, но так и не смогла найти места, где ее душа смогла бы обрести покой.
Ши-Фу и Жу Пень о чем-то болтали и смеялись, рассказывали что-то из своих приключений и пытались развеселить Кайсин, но в конце концов сдались и замолчали. Опечаленное лицо девушки забыло, что такое улыбка.
Наверное, навсегда.
Тропа вывела к пологому берегу небольшого пруда. Это укромное местечко поражало Кайсин больше всего. Чистый и зеленоватый, он никогда не застывал, и под водной гладью здесь всегда можно было увидеть двух карпов. Белый и черный, они бесконечно кружились, будто пытались поймать хвосты друг друга. Берега водоема усеивали небольшие кустики с благоухающими розами, словно вырезанными из настоящего нефрита. Цветы росли прямо из снега, овеянные мерцающей дымкой тумана. Ярко-зеленые, с золотыми прожилками, они были холодными, но нежными на ощупь. От одного их вида на сердце появлялись тоска и грусть, но вместе с тем возникало чувство надежды и вера в то, что все будет хорошо.
Что однажды тревоги уйдут.
Что даже за самой темной ночью непременно наступит рассвет.
– Пруд Печали, – объявил Ши-Фу. – Здесь мы поминаем всех, кто покинул наши жизни навсегда. Друзей и родных. Близких и любимых. Тех, без кого мы не представляем самих себя и кого давно пора отпустить.
Монах аккуратно сорвал одну розу, отщипнул три лепестка и бросил их в пруд.
– Спите спокойно, мои братья и сестры. – Он передал цветок Жу Пеню и хитро подмигнул Кайсин. – Не задерживайтесь тут, девочка моя. Когда закончите, сразу ступайте домой. Нам еще встречать наступление нового года!
Напевая песенку, монах неспешно направился вниз по тропе. Малыш проводил его взглядом и подошел
– Знаешь, – заговорил он после долгих раздумий, покручивая розу. – Когда-то Лю рассказал мне об одной своей мечте.
– О какой? – отозвалась Кайсин.
– Он представлял, что вы будете жить с ним прямо здесь, в долине Семи ветров. Что у вас будет свой домик под водопадом. И что сами духи будут охранять ваш покой. Ох, Лю… Ты был таким… Таким… – голос Жу Пеня дрогнул. Он сорвал два лепестка и по очереди бросил их в воду. – Первый за тебя, мой дорогой братец. Где бы ты ни был, пусть твоя душа найдет путь сюда, в эту долину, к нашему домику под водопадом. А второй… Второй за Си Фенга. Ты тоже стал мне самым настоящим братом. Старым и колючим! Но таким родным. Прощайте друзья.
Плечи Малыша затряслись от рыданий. Он спрятал лицо в ладони и отвернулся от пруда.
– Прости, – хрипнул он, передав розу подруге, и быстро пошагал по тропе.
Кайсин сама с трудом сдерживала слезы и, оставшись наедине со своими мыслями, дала волю чувствам. Слезы холодными бусинами скатывались по ее щекам и ниспадали прямо в безмятежные воды. Девушка очарованно смотрела на танцующих карпов и не могла выдавить ни слова.
Сказать что-то значило и правда отпустить всех, кого она потеряла.
Отпустить по-настоящему.
Отца.
Мэйсу.
Си Фенга.
Лю…
Она потеряла так много, что от нее самой почти ничего не осталось. Она была опустошена, как разбитый сосуд. Она стала зияющей пустотой, которую невозможно заполнить.
Трясущимися руками Кайсин бросила цветок в воду и достала брошку. Белый буревестник буквально прожигал ладони горечью тяжелых воспоминаний. Она больше не могла смотреть на него. Ей захотелось избавиться от украшения, не видеть его больше никогда!
Не выдержав, Кайсин швырнула птицу в зеркало пруда. Карпы вдруг встрепенулись и закружились быстрее. Вода пошла рябью, и волны мягко подхватили розу и ее лепестки. Завороженная зрелищем, Кайсин не сразу поняла, что произошло. Она вспомнила слова Ши-Фу. Он бросил всего три лепестка.
Но драконов было пять…
Водоворот становился все быстрее. Совсем скоро он превратился в настоящую воронку. Вода вспенилась, закипела, брызги полетели во все стороны, оросив кусты и окатив девушку с головы до ног.
От изумления Кайсин не могла пошевелиться. Пред взором вспыхнуло сияние чьей-то ауры. Такой знакомой и родной, что спутать ее с чем-то еще было невозможно. Она словно вновь перенеслась в Нефритовую башню, ощутила касание драконьей души.
В следующий миг из воронки начал медленно подниматься сгусток света. Нить за нитью, он сплетался, приобретая человеческие очертания. Появилась голова. Потом тело. За ними руки и ноги.
Светящийся человек возвысился над водоворотом и сделал первый шаг. Затем еще один. И еще. Кайсин вдруг поняла, что он стоит прямо перед ней. Свечение начало постепенно затухать. Проступили черты лица, а обнаженный торс окрасился в смуглые цвета.