Нефритовый кубок
Шрифт:
Краткого рассказа не получилось. Ши то и дело сбивался на посторонние рассуждения, однако грозное ворчание Дознавателя немедля возвращало его к упущенной нити повествования. Наконец карманник добрался до описания схватки с неизвестными, завершившейся исчезновением варвара, его собственным бегством, дракой со стражниками и похищением лошади.
– Письмо, – нетерпеливо протянул руку Рекифес.
– Нету его, – Ши виновато понурился. – Осталось у Конана. Но госпожа Тавилау может подтвердить, что держала послание в руках и разгадывала тайнопись! Спросите у нее! Там черным по белому написано: нынешним вечером напасть на
– Немедийская Чума, значит? – с непонятной воришке интонацией переспросил Верховный Дознаватель. – Написано Призраком, предназначено Грифону? Объясни ты мне одно: твой-то интерес здесь каков? Допустим, меня прикончат. Ваша разудалая братия дружно вздохнет с облечением!
– Это конечно, – осторожно согласился Ши. – Но к Вашей милости мы уже более-менее притерпелись. Как знать, кого пришлют взамен? Может, сущего мздоимца и живоглота…
Рекифес на мгновение зажмурился, и карманник отчетливо понял – Дознаватель не поверил ни единому его слову. Это конец.
– Зайди в дом и никуда не высовывайся, – сухо распорядился немедиец. – Сопрешь что-нибудь – лично придушу. Не позорь меня перед хозяином. И не вздумай удрать. Разыщу, куда бы ни спрятался, уразумел?
Он поднялся с крыльца – медленно, как встают старые люди, и коротко свистнул. Из темноты долетел ответный свист, чуть погодя появились двое с бляхами Когорты, выслушали отданные вполголоса приказания и торопливо убежали. Рекифес постоял еще немного, покачиваясь с носков на пятки, и наверняка колеблясь перед принятием решения. Или не колебался, а просто сожалел о безнадежно испорченной вечеринке и размышлял, как будет выглядеть в глазах заезжих сановников.
Ши, послушно вошедший во флигель, немедля прилип к ближайшему окну и увидел, как Верховный Дознаватель не спеша удаляется в сторону нарядной террасы.
Вскоре карманнику надоело пялиться сквозь мутное стекло, гадая, что происходит в особняке и прилегающем саду. Он выбрался на крыльцо, готовый при малейшем признаке опасности улизнуть обратно в дом, и стал наблюдать.
Доносившаяся с террасы заунывная туранская мелодия стихла. По главной аллее одна за другой прогрохотали четыре или пять карет. Значит, гостям преподнесли какую-нибудь правдоподобную байку и попросили удалиться. Не повезло достопочтенному Банатибу – сколько денег вбухал в устроение вечеринки, и все пошло прахом по вине совершенно неизвестного ему мелкого мошенника.
На втором этаже дома в окнах вспыхнули огни, и почти сразу померкли, скрытые закрываемыми ставнями. Разноцветные фонарики на террасе продолжали гореть, но их свет уже не казался празднично-жизнерадостным. Темный парк внезапно оживился, по нему деловито пробегали какие-то тени, рядом с которыми трусили, азартно повизгивая, ведомые на сворках сторожевые псы. Рекифес готовился отражать нападение, и делал это, как все, чем занимался – обстоятельно, учитывая возможности противника и затыкая любые возможные щели и лазейки.
Виновник суматохи продолжал смирно торчать на крыльце, выдерживая нешуточную битву с искушением, подмывавшим улучить момент и наведаться на опустевшую террасу. Вряд ли слуги успели убрать
«Рекифес прознает – убьет, – в который раз напомнил себе Ши. – Велено ждать, вот и сиди!»
Время шло. В саду порой возникала какая-то кутерьма, злобно лаяли собаки, метались огненные хвосты факелов, но постепенно шум затихал, оборачиваясь еще одной ложной тревогой. Поначалу Ши опасливо вскакивал при каждом громком звуке и кидался в дом, однако это занятие ему быстро приелось. Он гадал, как обстоят дела у Конана и где тот может находиться, пытался сообразить, как подручные загадочного Грифона смогли так быстро выследить человекоохранителя и его приятеля, и что ему делать в случае, если убийцы в самом деле пожалуют в имение. Может, разыскать погреб и спрятаться там до утра?
Из шелестящей темноты выскользнула очередная безликая тень, замерла под деревьями, не приближаясь к дому. Должно быть, несла караул, поджидая незваных гостей. Дождалась – со стороны особняка явился некто, с первого взгляда принятый воришкой за Верховного Дознавателя. Приглядевшись, Ши понял, что ошибается: обитатель дома чуть превосходил Рекифеса ростом, да и по осанке производил впечатление человека вовсе не старого. Незнакомец обменялся с тенью парой слов и раздраженно взмахнул рукой, показывая на дом и парк.
Воришка по привычке навострил уши.
– …невозможно. Чуме донесли о нападении. Тот поверил. Заезжие гости в доме, под строжайшей охраной. До них не добраться.
Тень еле слышно произнесла какую-то фразу. Ее собеседник замотал головой, возражая:
– К чему подобное самоубийство? Время терпит. Выждем и попробуем еще раз. Ищи слабое звено, друг мой. У кого-то слишком длинный язык. Может, у свихнувшегося Ордзоя. Может, у парня-варвара из Когорты. Может, у одного из твоих людей, хотя я не могу в это поверить…
– Хорошо, – внятно произнесла тень, и воришке показалось, будто на него с размаху плеснули ледяной водой. Он уже слышал этот голос. Совсем недавно. В сумерках, опускавшихся на тесный переулок, тянувшийся неподалеку от Мясного рынка. – Я разберусь.
Говорившие разошлись. Ши, поколебавшись, сполз с крыльца, намереваясь догнать гостя несостоявшейся вечеринки и глянуть на его физиономию. Вот будет подарочек для Рекифеса – пока все шарили по кустам и тряслись от страха, какой-то мелкий жулик выяснил личность Призрака!
Однако полезному начинанию помешали. Явился хмурый стражник и, не слушая возражений, прогнал карманника в дом, буркнув, что ему поручено за ним присматривать.
…Он и присматривал – до наступления утра, бледно забрезжившего в оконных переплетах, отмеченного грохотом распахиваемой двери и появлением Его светлости Верховного Дознавателя, синеватого от тщательно сдерживаемой ярости, и сопровождаемого неизменными Стражами Когорты.
– Доволен? – прошипел Рекифес, вздергивая сидевшего возле давно погасшего камина Ши. Ненароком заглянув в блекло-серые, прищуренные глаза Дознавателя, воришка ужаснулся, без труда различив в них отменную, высокопробную ненависть ко всей Заморе вообще и к нему, Ши Шеламу, в особенности. – Чья была идея? Кто тебе заплатил? Говори, говори, говори! – каждое требование сопровождалось рывком, от которого многострадальная голова Ши с неприятным стуком ударялась о стену.