Негасимое пламя

Романова Наталья Игоревна

– Что такое? – осторожно спросил Яр, замедлив шаг.

– Правду Жила сказал? – выпалила она, заливаясь румянцем. – Ты мне для того помогаешь?..

– Нет, – Яр устало смахнул волосы со лба. – Я тебе помогаю, потому что тебе одной тяжело.

Она не поняла. Не так должен себя вести почтенный хозяйский гость. А как должен – так не хочется. Перепадёт ему от Власа, конечно… Ну и пускай. Можно подумать, они не найдут повода повздорить.

На пути от реки девушка вдруг охнула и остановилась, вытягивая укутанную в платок тонкую шею. Вдоль большака, увязая в неглубоком снегу, брели усталые лошади; их наездники, в кольчугах и при шлемах,

казались ничуть не менее измотанными. Откуда это они в такую распутицу?.. Ехавший впереди отряда всадник, приблизившись к околице, с усилием поднял набрякшее влагой знамя. Зелёное. Под таким ездят посланцы владыки Агирлана.

– Чего им тут? – недовольно пробормотал Дранок. Он вслед за Власом слепо ненавидел завоевателей, сам не зная, за что.

Работница торопливо сотворила священный знак.

– Ох, боги-боженьки, на всё ваша воля…

– Пошли в дом, – негромко распорядился Яр. – С ними пусть староста разбирается.

К вечеру по всей деревне прокатилась молва о прибытии воинов. Никто не знал наверняка, держат ли они путь в Гориславль или в иные места; не было при них и мытарей. Должно, гонцы: кто б ещё вышел в путь по такой погоде? Судачили и о том, что все всадники – кахары, а значит, понимают, о чём при них говорят. Карать им здесь было некого: своего знахаря не водилось, колдовством никто тайно не промышлял, а сокола и его спутников защищал внушительный храмовый знак на Власовой груди. Яр понял наконец, зачем эта безделица такая громадная: чтоб всем в округе понятно было, что перед ними не проклятый всеми Стридаров выкормыш, но благословенный воин Арина. А то ведь немудрено и перепутать.

Наутро зарядил дождь. Он сплошным серым полотнищем затянул всю округу, смыл тонкий рыхлый снег и превратил землю в зыбкую грязь. Сокол не пожелал в такую хмарь куда-то идти и засел с хозяином в горнице; там же ошивался и Дранок. Яр, спасаясь от духоты и неприятного общества, устроился в одиночестве на ступенях крыльца. Капли дождя разбивались о край соломенной крыши, не долетая до приподнятого над землёй настила; здесь можно было бы даже зажечь лучину, не боясь, что она отсыреет. Ужасно не хватало оставленных в Гориславле книг. Чтобы не сидеть без дела, Яр взялся латать прохудившийся башмак. Необходимость проталкивать толстую иглу сквозь дублёную кожу и ровнять ножом истончившиеся кромки отлично занимала руки, но никак не развлекала изнывающий от скуки ум.

Через исхлёстанный дождевыми струями двор сновали работники. Ливень ливнем, а за лошадьми нужен уход; не Жукарю ведь этим заниматься… Из-за низкой дверцы сеновала вдруг показался Жила. Одежда сидела на нём неряшливо, словно нацепленная в спешке. Не обращая внимания на дождь, хозяйский сынок всласть потянулся, одёрнул кисти кое-как завязанного пояса и лениво побрёл к дому. Завидев Яра, он победоносно ухмыльнулся, будто существовало между ними какое-то неведомое соперничество, безоговорочно им выигранное.

– Что, соколёнок, мёрзнешь тут один? – ухмыляясь, бросил Жила. – Я б тебе сказал, как согреться, да, поди, девка уж устала.

– Ты беги скорей в дом, – не менее ласково ответил Яр. – Застудишься – чем потом перед работницами хвалиться станешь?

– Кто хвалится, а кто робеет.

– Твоя правда, смелых мало, – взвесив в руке рабочий ножик, Яр лениво замахнулся. Спустя мгновение лезвие на всю длину вонзилось в столбик коновязи, едва видимый среди дождя. Вот уж пригодилась Власова наука… – Боятся почём зря.

Жилу с крыльца как

ветром сдуло. Из житья бок о бок с соколом Яр успел уже усвоить, что иной раз одна лишь угроза, пусть даже лживая, способна привести строптивого собеседника к нужной мысли. Наставница такого не одобрила бы, но ей навряд ли доводилось встречаться на узкой дорожке с лихими людьми. Или с такими вот непрошибаемыми болванами. Воровато оглядевшись по сторонам, Яр заставил ножик выскользнуть из дерева и вернуться на крыльцо. Со двора всё равно все разбежались при виде Жилы, а под дождь идти неохота.

Небо едва заметно светлело. Из сумрака бледными пятнами выступали соседние приземистые мазанки; крохотные окошки, теплившиеся неровным светом, казались вереницей болотных огней. Здесь, у кромки великих степей, живут по-другому, чем на севере или даже близ Гориславля. Нежить тут тоже своя, в основном дикая. В деревне водятся в изобилии домовые и их разномастные родичи, но на границе нет обширных пашен – только небольшие делянки, которых не будет жалко, вытопчи их вражья конница. И ещё есть пастбища. Стадо можно хотя бы отогнать при опасности. А земли здесь плодородные, и тепло всю весну и почти всю осень… Будь этот край мирным и спокойным, мог бы кормить целую Ильгоду, и ещё на продажу бы оставалось. Яр с удвоенным усердием вонзил иглу в кожаный лоскуток. До распутицы он в Гориславль так и не добрался; теперь или ждать первых морозов, или выдумывать что-то новое… Осталось ли ещё зерно на городских торжищах?

Жила снова выскочил на крыльцо, на сей раз нарядный, в меховой безрукавке. Боязливо зыркнул в сторону Яра, молча спустился с крыльца и, пригибая голову под дождевыми струями, побежал куда-то на улицу. Должно, с поручением от родителя: трудно поверить, что пошёл бы за плетень по иному делу, в такое-то ненастье. Яр зачем-то проводил его взглядом. Жила нёсся, глядя себе под ноги, оттого и не заметил шагающего ему навстречу кахара. Две размытые сумраком фигуры – одна коричнево-белёсая, вторая тёмно-зелёная – столкнулись и тут же расступились на полшага.

– Смотри, куда прёшь, пёсий хвост!..

Яр до боли сжал в пальцах иголку. Жила не лез бы на рожон, если б вовремя разобрал, на кого налетел с разбегу… А может, он и разобрал, леший его знает, батюшкина баловня. Должно, кахар без оружия, вот недоросль и расхрабрился сверх меры. Издали не было слышно их разговора – только приглушённый гул голосов. Затем воин отвесил Жиле оплеуху.

В шелест дождя ввинтился тоненький визг. Выглянувшая из сеновала молодая работница подхватила подол измявшейся юбки и стремглав бросилась в дом. Позовёт на подмогу или не станет выручать хозяйского сынка?.. Яр отложил иголку и башмак, поднялся, торопливо пересёк двор. Он не знал толком, что станет делать, но дурня во что бы то ни стало надо оттащить от опасного противника…

Жила, размахнувшись, ударил кахара в челюсть.

Где-то за спиной зашумели тревожные голоса. Яр рывком распахнул калитку, подбежал к Жиле, оскальзываясь на размытой чёрной земле. Попробовал оттеснить в сторону, однако бестолковый детина уже закусил удила; он легко вырвался из Яровых рук и опять ринулся на обидчика.

– Стой, дурак! Куда ты…

Жила глянул на него с подлинной ненавистью. Ох, не надо было дразнить болвана – не стал бы он теперь показывать удаль… Яр встал перед кахаром, заслоняя собой развоевавшегося недоросля. Примирительно поднял ладони. Тёмные глаза недобро сощурились на него сквозь прорези маски.