Негде спрятаться. Эдвард Сноуден и зоркий глаз Дядюшки Сэма
Шрифт:
Люди начали понимать, что предшествующая статья о Verizon — не разовое событие: две опубликованные статьи свидетельство вали о серьезной утечке в АНБ.
Публикация материалов по PRISM ознаменовала собой последний из многомесячной череды дней, когда я мог прочитывать всю свою почту, не говоря уже о том, чтобы отвечать на полученные электронные сообщения. Просматривая почтовыми ящик, я видел названия практически каждого из крупных мировых средств массовой информации с просьбами об интервью: в мире поднималась волна обсуждений, которую хотел поднять Сноуден, — и всего через два дня после появления первой статьи. Я помнил о том, что впереди —
Как и накануне, раннее утро в Гонконге я провел, просматривая американские телепрограммы, выходящие в прайм-тайм. Этот режим сохранился на все время моего пребывания в Гонконге: ночью я работал над материалами для Guardian, давал интервью средствам массовой информации до середины дня и затем шел в отель к Сноудену работать вместе с ним и Лорой. Часто в три или четыре часа ночи я брал такси, ехал на телестудию, постоянно держа в уме инструкции по "оперативной безопасности", которые дал Сноуден: никогда не расставаться со своим компьютером и во избежание взлома или кражи нигде не оставлять флешку с документами. Я разгуливал по безлюдным улицам Гонконга с тяжелым рюкзаком за плечами, когда и куда бы я ни направлялся. Делая каждый шаг, я боролся с паранойей и часто ловил себя на том, что оглядываюсь через плечо, крепче сжимая лямки всякий раз, когда ко мне кто-то приближался.
Закончив с интервью телекомпаниям, я направлялся в номер Сноудена, где вместе с ним и Лорой — иногда к нам присоединялся Макаскилл — продолжал работу, прерываясь, только чтобы взглянуть на экран телевизора. Мы были поражены положительной реакцией, тем, насколько заинтересованной в этих разоблачениях оказалась пресса, какими злыми были комментарии — не в адрес тех, кто извлек информацию на свет, но из-за чрезвычайного масштаба слежки, которой мы подвергаемся.
Я чувствовал теперь, что можно применять одну из предусмотренных нами стратегий, отвечая уверенно и дерзко на тактику правительства, которое оправдывало такого рода слежку событиями 11 сентября. Я начал опровергать надоевшие и предсказуемые обвинения в наш адрес: что мы ставим под угрозу национальную безопасность, что мы — пособники террористов, что мы совершаем преступление, раскрывая государственные тайны.
Я должен был доказывать, что это очевидные манипуляции государственных чиновников, которых мы поймали на том, чего они стыдились и что портило их репутацию. Подобные атаки не могли удержать нас от дальнейших публикаций, и мы, невзирая на запугивание и угрозы, выполняли свой журналистский долг. Мне хотелось с полной ясностью дать понять: попытки запугивания и демонизации будут тщетными. Несмотря на все нападки, большинство средств массовой информации высказывались в поддержку нашей работы. Это было для меня удивительным, поскольку после 11 сентября (хотя и до этого события) массмедиа в США, как правило, являлись выразителями верноподданнических настроений и преданности правительству и поэтому были враждебны, а иногда и жестко враждебны по отношению ко всякому, кто разглашал его секреты.
Когда WikiLeaks начал публиковать секретные документы, относящиеся к военным действиям в Иране и Афганистане, в частности дипломатическую переписку, со стороны журналистов раздались призывы наказать WikiLeaks, что было достаточно удивительным: сами институты, призванные обеспечивать прозрачность действий власть имущих,
Я ожидал, что и на меня будет направлена враждебность американских средств массовой информации, особенно когда мы продолжили публиковать документы и когда стал очевидным беспрецедентный масштаб утечки. Я сам нередко выступал с резкой критикой периодических изданий и многих их руководителей и, по моему рассуждению, естественным образом становился магнитом для их агрессивных нападок. Но оказалось, что у меня немало друзей в традиционных средствах массовой информации. Работу большинства из них я в прошлом часто, публично и беспощадно критиковал. Можно было ожидать, что они накинутся на меня при первой представившейся возможности,
однако эта неделя после наших публикаций показала совершенно противоположное, причем одобрение высказывалось не только в виртуальных беседах со мной.
В четверг, на пятый день пребывания в Гонконге, я пришел в номер Сноудена, и он сразу же сообщил, что у него "немного тревожные" новости. Устройство, установленное у него в доме на Гавайях, где он жил со своей девушкой, подключенное к Интернету, зафиксировало, что к нему приходили два сотрудника АНБ — сотрудник кадровой службы и "офицер полиции" — и искали его.
Сноуден был почти уверен, что это означает, что АНБ идентифицировало его как возможный источник утечки, однако я отнесся к его подозрениям скептически.
"Если бы они думали, что это вы, они бы послали орды агентов ЦРУ, а может быть, и отряд полиции особого назначения, а не одного офицера АНБ и сотрудника по кадрам".
Я считал, что это была рутинная процедура для случаев, когда сотрудник АНБ отсутствует в течение нескольких недель без объяснения причин. Однако Сноуден предположил, что такой визит был намеренно незначительным, чтобы не привлекать излишнего внимания, или же он являлся попыткой отыскать и конфисковать улики.
Что бы ни означали эти новости, они лишь подчеркивали необходимость быстро подготовить статью и видеоматериал, в котором мы раскрыли бы личность Сноудена как источника разоблачительной информации. Мы были уверены, что мир должен впервые услышать о Сноудене, его действиях и мотивах от него самого. Нельзя допустить, чтобы это было сделано в ходе направленной против него кампании правительства США, когда он будет вынужден прятаться или будет заключен в тюрьму и не сможет говорить сам за себя.
В наши планы входило опубликовать еще две статьи, одну на следующий день, в пятницу, другую через день, в субботу. Тогда в воскресенье мы смогли бы дать большой материал о Сноудене, сопроводить его видеоинтервью и текстом этого интервью с вопросами и ответами, которые мог бы подготовить Юэн.
Лора провела предшествующие сорок восемь часов, редактируя видеопленку с первым интервью Сноудена мне, которое, по ее мнению, было слишком подробным и вместе с тем слишком фрагментарным, поэтому его нельзя было пускать в таком виде. Она хотела сейчас же начать записывать новое интервью, более короткое и сфокусированное на определенных вещах, и составила список примерно из двадцати конкретных вопросов, которые я должен был задать Сноудену. Пока Лора настраивала камеру и усаживала нас для съемки, я набросал еще несколько вопросов от себя.