Неидеальные. Откровения о любви
Шрифт:
Ярослав ушел так же неожиданно, как явился. Я не успела возразить и вернуть рюкзак. Только стояла, ошарашенно рассматривая деньги. Много денег.
Вчера мне позвонили из банка, сказали, что на мое имя открыт счет, дали доступ к интернет-банкингу. Я не открывала конверт, переданный Небесным, не разбиралась с его прощальными подарками. Взяла-то только, чтобы отпустил, ушел, не заметил, что убивает меня каждым словом. Мне на телефон пришло сообщение о состоянии счета — там была огромная сумма. Для меня просто космическая. Десять
Глава 24
Алена
Я даже в мыслях и снах к тебе не прикасаюсь
От безответной любви падением спасаюсь…
Я не знала точно, что нужно взять, но собрала небольшую спортивную сумку с набором пеленок, прокладок и личными вещами. Маме ничего не сказала — она и так смотрела на меня с беспокойством, поговорить пыталась, расспросить, но я молчала. Это только моя проблема и решить ее должна тоже я!
Из каждого утюга кричали, что мужчина должен знать. Это его право. Только именно женщина вынашивает, дарит жизнь и заботиться. Мать не уйдет и не бросит. Она не скажет, что устала, что рутина заела, а еще вечные крики, сопли, бессонные ночи. Потому что по-другому представляла семейную жизнь, брак, детей. Это только мужчинам позволено, а если еще и алименты вовремя платит, то практически идеал, такого оторвут с руками и ногами. Поэтому решать буду сама! Это моя ответственность. Только моя.
— Мичуринский проспект? — уточнил водитель такси.
— Да… то есть нет. Малый Харитоньевский 10. Можно ведь изменить маршрут?
Водитель посмотрел на меня в зеркало заднего вида и кивнул. Я не знала, зачем еду туда, что увидеть хочу. Одно в голове было: сегодня ОН женится.
Я попросила высадить меня за несколько домов от Грибоедовского загса. Шла ведомая странным чувством болезненного страдания. Голубое здание с колоннами у входа и вензелями на фасаде, рядом свадебные кортежи, нарядные гости, счастливые брачующиеся. Мне просто хотелось посмотреть и увидеть, как это. Поверить, что так бывает. У кого-то бывает. Не у меня.
К загсу как раз подъехал роскошный белый майбах, без пошлых лент и свадебных колец на крыше: дорого и шикарно. Сердце сжалось в горьком предчувствии…
Дверь распахнулась, и я увидела до боли знакомый силуэт. Черный смокинг, белоснежная рубашка и такая же розочка в нагрудном кармане. Лицо красивое, мужественное, абсолютно бесстрастное. Я не могла разглядеть ни радости, ни горя. Дима казался принцем из сказки, а рядом с ним была принцесса…
Дима подал руку и помог своей невесте. Шелковое платье цвета молочного
Я сглотнула тугой комок и прижала к губам ладонь. Внутри все вибрировало и дрожало от сумасшедшего желания подойти и прижаться к его груди, почувствовать тепло рук, дыхание на своих губах. Нельзя, но я завидовала сейчас ей. Хотела быть на ее месте. Желала его любви…
Отовсюду слышались напутствия и смех, щелкала фотокамера. Я сделала шаг назад, но еще не отвернулась, заметив, как напряглась широкая спина — Дима резко обернулся и впечатал в меня пронзительный, полный темной синевы взгляд.
Я испуганно вскрикнула и бросилась за дом. Дима не должен был видеть меня. Нет, меня в принципе не должно было быть здесь! Моя выдержка и спокойствие лопнули, обнажая острое и болючее страдание. Я согнулась пополам и горько зарыдала, давая выход терзавшим душу эмоциям:
— А-аа! — кричала, давясь всхлипами. — А-аа! — слезы застилали окружающую действительность, но я все чувствовала: меня выжигала изнутри боль потери. Дима никогда не принадлежал мне, но это не значило, что не будет больно.
Я бросилась бежать: подальше отсюда, чтобы в ушах не стоял радостный смех, а душу не резал тяжелый взгляд. Уйти. Спастись. Забыть.
Куда я шла, чего хотела, о чем думала — не знаю, пусто. Везде пусто: в голове, душе, сердце. Перед глазами расплывалось все. Плечо резануло тупой болью, кто-то коснулся руки:
— Извините, — бросили отрывисто. Я продолжала идти. Главное, не останавливаться и не думать. Хочу раствориться, дождем стать. Дождю, наверное, не больно.
Сделала шаг, виски пронзил визг клаксона.
— Ты больная! — кто-то схватил меня и встряхнул. — Ты куда на дорогу вылезла!
— Пустите… — прошептала заторможено и вяло высвободилась.
— Алена, — меня снова остановили. — Я Демид, помнишь? Нас Дима познакомил…
— Дима… — одними губами произнесла и попыталась убрать пелену с глаз. — Не помню… Не знаю…
— Ясно. Давайте-ка отвезу вас домой.
Меня усадили в машину, даже пристегнули.
— Куда?
А куда я шла? Мне нужно было, назначено… Я достала из сумки направление с адресом стационара и отдала мужчине.
— Черт, — выругался сквозь зубы, но машина тронулась. Мне что-то говорили, спрашивали, вовлечь в беседу пытались. А у меня туман, полная прострация. Мне кажется я уже умерла…
— Спасибо, — произнесла на автомате и вышла из машины. Поднялась по ступеням, когда меня снова развернули.
— И все?! Дима знает?
— Что? — переспросила, не понимая, к чему эти вопросы. — Уезжайте. Вас ждут на празднике…
Больше я не оборачивалась. В регистратуре меня отправили в абортарий. На вид обычный стационар: с койками и капельницами. Я села на кровать: здесь под наблюдением должна буду провести несколько часов.