Неизбранная дорога

Фрост Роберт

СТАРИК ЗИМНЕЙ НОЧЬЮ

Тьма на него таращилась угрюмо Сквозь звезды изморози на стекле - Примета нежилых, холодных комнат. Кто там стоял снаружи - разглядеть Мешала лампа возле глаз. Припомнить, Что привело его сюда, в потемки Скрипучей комнаты, - мешала старость. Он долго думал, стоя среди бочек. Потом, нарочно тяжело ступая, Чтоб напугать подвал на всякий случай, Он вышел на крыльцо - и напугал Глухую полночь: ей привычны были И сучьев треск, и громкий скрип деревьев, Но не полена стук по гулким доскам. ...Он светом был для одного себя, Когда сидел, перебирая в мыслях Бог знает что, - и меркнул тихий свет. Он поручил луне - усталой, дряхлой, А все же подходящей, как никто, Для этого задания - стеречь Сосульки вдоль стены, сугроб на крыше; И задремал. Полено, ворохнувшись В

печи, его встревожило: он вздрогнул И тяжело вздохнул, но не проснулся. Старик не может отвечать один За все: и дом, и ферму, и округу. Но если больше некому, - вот так Он стережет их долгой зимней ночью. Перевод Г. Кружкова

ГНЕЗДО НА СКОШЕННОМ ЛУГУ

Ты был горазд на всякие забавы. Поэтому, увидя на лугу, Где сохли свежескошенные травы, Как ты, присев на корточки, играл Былинками и в землю их втыкал, - Я сразу раскусил твою затею И подбежал, решив, что помогу Тебе сажать, что так и я сумею. Но оказалось - все наоборот И не в самих былинках было дело, Хотя ты и держал в руке пучки Метлицы и увядшей кашки белой. Гнездо с птенцами - вот что было там! Оно каким-то чудом уцелело Под взмахами стальной косы - и вот Лежало так беспомощно открыто Чужим глазам и солнечным лучам. Птенцы, пища, тянули шеи к нам, А ты, чтоб окружить их дом защитой, Прилаживал травинки, стебельки, Сооружал заслон для маскировки. И я спросил: что, если птица-мать Совсем не станет к детям прилетать, Пугаясь непривычной обстановки? Быть может, чем маячить над гнездом, Вообще не стоило совать к ним носа? Но мы не стали времени терять На разрешенье этого вопроса. Риск был, но мы от риска не ушли, Хотя и знали: может выйти хуже. Мы гнездышко укрыли, как смогли, Решив: потом проверим! Почему же Я не припомню этого "потом"?
– А ты?
– Увлекшись новыми делами, Мы, верно, так и не пришли узнать, Что стало после с этими птенцами И научились ли они летать. Перевод Г. Кружкова

ПОТЕМНЕВШЕГО СНЕГА ЛОСКУТ

Потемневшего снега лоскут У стены, за углом, - Как обрывок газеты, к земле Пригвожденный дождем. Серой копотью весь испещрен, Словно шрифтом слепым... Устаревшие новости дня, Что развеялся в дым. Перевод Г. Кружкова

ТЕЛЕФОН

"Я очень далеко забрел, гуляя, Сегодня днем, Вокруг Стояла тишина такая... Я наклонился над цветком, И вдруг Услышал голос твой, и ты сказала - Нет, я ослышаться не мог, Ты говорила с этого цветка На подоконнике, ты прошептала... Ты помнишь ли свои слова?" "Нет, это ты их повтори сперва". "Найдя цветок, Стряхнув с него жука И осторожно взяв за стебелек, Я уловил какой-то тихий звук, Как будто шепот "приходи" - Нет, погоди, Не спорь, - ведь я расслышал хорошо!" "Я так могла подумать, но не вслух". "Я и пришел". Перевод Г. Кружкова

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Мы и не знали, что навстречу шли Вдоль изгороди луга: я спускался С холма и, как обычно, замечтался, Когда заметил вдруг тебя. В пыли, Пересеченной нашими следами (Мой след огромен против твоего!), Изобразилась, как на диаграмме, Дробь - меньше двух, но больше одного. И точкой отделил твой зонтик строгий Десятые от целого. В итоге Ты, кажется, забавное нашла... Минута разговора протекла. И ты пошла вперед по той дороге, Где я прошел, а я - где ты прошла. Перевод Г. Кружкова

ЛЯГУШАЧИЙ РУЧЕЙ

Примолк к июлю горный наш ручей, Что по весне бурлил и клокотал, Теперь иссох он, меж камней пропал. И жаб древесных нет среди ветвей, И бубенцами больше не звенят Оравы бойких, звонких лягушат. Как полноводен был ручей и чист, Когда над ним раскрылся первый лист. Когда ж листва на землю упадет - Струю лишь памятливый взор найдет. Не о таких ручьях поэт поет. Ручей хоть на себя и не похож, Но по милу он нам всегда хорош. Невидящим у нас ответ один: Любимое мы любим без причин. Перевод И. Кашкина

ЖЕЛТОГОЛОВАЯ

СЛАВКА

Ее, наверное, слыхал любой В лесу, примолкшем к середине лета; Она поет о том, что песня спета, Что лето по сравнению с весной Куда скучней, что листья постарели, Что прежних красок на лужайках нет И что давно на землю облетели Цвет грушевый и яблоневый цвет; Она твердит, что осень на пороге, Что все запорошила пыль с дороги; Примкнуть к терпенью смолкших голосов То ли не может, то ли не желает И спрашивает, даром что без слов: Как быть, когда все в мире убывает? Перевод Г. Кружкова

ПЛЕННАЯ И СВОБОДНАЯ

Любовь Земле принадлежит, Привычен ей объятий плен, Уютно под защитой стен. А Мысль оград и уз бежит, На крыльях дерзостных парит. В снегу, в песках, в глуши лесной Проложены Любви следы, Ей не в обузу все труды. Но Мысль, избрав удел иной, С ног отряхает прах земной. На Сириусе золотом Она, умчав, проводит ночь; А на заре стремится прочь - Сквозь пламень звездный напролом, Дымя обугленным крылом. Но, говорят, раба Земли - Любовь - таит в себе самой Все то, чего, враждуя с тьмой, Взыскует Мысль, бродя вдали В межгалактической пыли. Перевод Г. Кружкова

БЕРЕЗЫ

Когда гляжу, как согнуты березы, Как сгорблены их бедные стволы, Виной тому всегда ищу мальчишку, Хоть виноваты тут мороз и дождь. Березы вы, наверное, видали Морозным утром в корке ледяной. Чуть ветерок стволы их растолкает - Растрескается тонкая глазурь И вспыхивают радужные блики! Под ярким солнцем на звенящий наст Ссыпаются хрустальные скорлупки: Такая груда битого стекла, Что кажется упал небесный купол! Слабеют с каждым разом их стволы, Чтобы однажды сгорбиться навеки И не поднять склоненной головы. С листвою, волочащейся по травам, Они всегда напоминают мне Девчонок, что, привстав на четвереньки, Просушивают волосы свои. Едва винить я принялся мальчишку, Как Истина вмешалась и давай Твердить свое: мальчишка невиновен! А все ж - мальчишка! Тот, что пас коров, Что никогда не слышал о бейсболе И сам себе выдумывает игры - Чтоб круглый год играть и одному. С усердием отцовские березы Он объезжал, сгибая им стволы И косности природной их лишая, Покуда не согнул все до одной. Естественно, до тонкостей он знал, Как следует взбираться на березу, Чтоб раньше срока вниз не полететь: Карабкался на самую макушку И равновесье шаткое держал. Так наливают рюмку до краев, А если постараются - и с верхом. И наконец обрушивался вниз, Пускаясь в путь от неба до земли! Я тоже так вот объезжал березы... Как хочется вернуться к этим играм! Особенно когда мне тяжело, И жизнь напоминает мрачный лес, Где щеки залепляет паутина И от хлестнувшей ветки невзначай Слезится глаз и ноет беспрестанно. На время бы покинуть эту землю И, возвратившись, сызнова начать... Но чтоб судьба на слове не ловила, Поскольку половины не желаю. О нет! Земля прекрасна для любви - И лучше место сыщется едва ли! Как хорошо по белому стволу Карабкаться до самого до неба, Покуда ствол не дрогнет под тобой И вновь тебя на землю не вернет! Занятно уходить и возвращаться - Такая безобидная игра. Перевод С. Степанова

ПОБЕСЕДОВАТЬ С ДРУГОМ

Если друг, проезжая, окликнет меня, У ограды придерживая коня, - Я не стану стоять как вкопанный, Озираясь на свой участок невскопанный, И кричать "В чем дело?" издалека, Вроде как оправдываясь недосугом. Нет, воткну я мотыгу в землю торчком - Ничего, пускай отдохнет пока!
– И пойду через борозды прямиком Побеседовать с другом. Перевод Г. Кружкова

КОРОВА В ЯБЛОЧНЫЙ СЕЗОН

Что за наитье на нее находит? Весь день корова наша колобродит И никаких оград не признает. Единожды вкусив запретный плод, Увядший луг она презрела гордо. Пьянящим соком вымазана морда. Лишь падалица сладкая одна Ей в мире вожделенна и важна. Ее из сада с бранью выгоняют; Она мычаньем к небесам взывает, И молоко в сосцах перегорает. Перевод Г. Кружкова