Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура

Стаднюк Иван Фотиевич

— Все эти приборы дают возможность космонавту контролировать работу бортовых систем, управлять радиосвязью «Земля — Космос — Земля», если понадобится регулировать температуру и давление в корабле.

— В чем отличие, Юрий Алексеевич, «Востока» от «Восхода»?

— С точки зрения самой техники не такое уж и большое. Изменения или модернизация вызваны вот чем: в том же объеме и весе корабля полетят сразу трое — два из них инженеры и врач. В этом случае пришлось отказаться от скафандров, изменить катапультную систему. Космонавты не будут возвращаться каждый в отдельности на индивидуальном парашюте.

— А как же?! — недоуменно

воскликнули мы.

— Экипаж «Восхода» коснется земли в расчетном месте посадки непосредственно в спускаемом аппарате.

Космонавт объяснил, как это произойдет: после того, как тормозная двигательная установка изменит направление полета корабля в сторону посадки, произойдет разделение его отсеков — пилотируемого и приборного. На определенной высоте над спускаемым аппаратом откроется мощный парашют, и он начнет медленно опускаться, приближаясь к месту встречи с землей. У самой ее поверхности включится специальная система. Она-то и доведет вертикальную скорость корабля до нулевой, то есть до мягкой посадки.

— Мы заметили, что вы с какой-то особой теплотой говорили о системе ручного управления полетом корабля и его возвращением на Землю.

— Да, в корабле есть ручное управление. Мы его особенно ценим. Тут ты чувствуешь себя летчиком, и судьба возвращения на Землю во многом в твоих руках. И это прибавляет ответственности.

— Но ведь есть, Юрий Алексеевич, отработанная автоматическая система управления кораблем и возвращением его на Землю.

— Да, — согласился Гагарин. — Но как бы она ни была надежна, и она может забарахлить. Вот тут-то и придет на помощь ручное управление.

Через год, в марте 1965 г., во время полета «Восхода-2» космонавты Павел Беляев и Алексей Леонов на практике подтвердили правоту его слов.

Мы еще долго и не раз разговаривали с Юрием Алексеевичем. Нас каждый раз поражало его прекрасное знание техники, увлеченность космонавтикой. Прощаясь с нами, он как-то невольно сказал:

— Очень хочется еще раз побывать в космосе. Прошу разрешить тренировки, но мне говорят «Подожди», — и на лице его появилось искреннее огорчение. — А пока помогаю готовиться в полет своим друзьям!

Больше чем внимательное, а точнее, самое доброжелательное отношение к нам С. П. Королева не случайно и имеет свои истоки. Увлекшись идеями К. Э. Циолковского об использовании принципа реактивного движения в авиации и ракетном деле, С. П. Королев, и когда руководил группой московских ракетчиков, и когда в реактивном институте строил ракеты и ракетные планеры, много делал для популяризации этих идей среди трудящихся. Он не только часто выступал с докладами с всесоюзных трибун, но и много печатался в газетах и журналах со своими статьями. И потому хорошо знал трудности и сложности нашей профессии. В моей записной книжке по космосу есть прекрасные слова С. П. Королева: «Журналистика — большое, многополезное дело. Всегда питал к ней известную слабость и не раз сам охотно брался за перо».

Наша Валя, наша «Чайка»

Многопамятный июнь 1963 г. с раскаленным солнцем. В нашей пресс-группе для освещения полета Валерия Быковского и Валентины Терешковой появились новички — Василий Песков («Комсомольская правда»), Юрий Летунов (Всесоюзное радио) и Спартак Беглов (Агентство печати «Новости»). Журналистов на космодроме стало чуть меньше, чем космонавтов. Это заметили все — и «режим», и наш знакомый М.

И. Дружинин, и сам С. П. Королев.

Стало тесно в королевском кабинете. Нам показалось, что кто-то пожаловался начальству: «Ватага» бродит там и сям, занимает много места, мешает работать». Доля правды в этом имелась. Получили предложение переместиться в гостиницу, что была построена для высоких гостей, в ней останавливались Н. С. Хрущев, Л. И. Брежнев. Там имелся и номер люкс для Королева с кабинетом и телефоном ВЧ. Лучшего места для работы невозможно было ожидать! Только устроились, как звонок с узла связи: «Придумайте пароль, по нему будем соединять с редакциями». Придумали: «Правда». И работа закипела…

Пришли еще к одному решению. Чтобы «ватага» не мозолила всем глаза, ходить по разрешенным объектам не больше чем по двое. Девиз такой: «Все работают на одного — один на всех». Днем собирались и честно обменивались собранным «нектаром» информации. Первым в Москву передает материал тот, кто раньше напишет.

Неожиданно для прессы старт задержали на несколько дней. Академик Мстислав Всеволодович Келдыш (в своих репортажах мы называли его теоретиком космонавтики) сообщил нам, что наблюдается несколько повышенная активность Солнца, в зоне полета космонавтов ухудшилась радиационная обстановка.

У нас времени хоть отбавляй. Все, что надо знать читателям о Валерии Быковском и его «космической сестре» Валентине Терешковой, вошло в наши подготовленные репортажи. Ищем чем заняться. Вечерами играем в волейбол — журналисты против космонавтов. Мы проиграли. Много фотографируем. В этом соревнуются Василий Песков и Георгий Остроумов. Не отстаю от них и я со своим «Зенитом». Пленку нам проявляют на космодроме, вырезают из нее нежелательные кадры — остальное в Москву. И за это спасибо! Помнится, печать обошли несколько моих фотоэтюдов — «Чайка» играет в волейбол» и «В космосе надо оставаться красивой». Первые пять лет пилотируемых полетов в космос мои фотоснимки, распространяемые Фотохроникой, широко публиковались в печати. Все же лучшие предполетные фотографии в Звездном городке делал прекрасный мастер из Фотохроники ТАСС Валентин Черединцев.

Мы присутствуем при вывозе ракеты-носителя на стартовую позицию из монтажно-испытательного корпуса. Он сам, да еще во время испытания в нем ракеты, оставался тайной. Проводив в полет космонавта В. Быковского, мы напросились посмотреть, как идет подготовка ракеты для В. Терешковой.

Журналистов встретил главком старта генерал полковник А. С. Кириллов:

— Меня предупредили о вас. Чем могу быть полезен?

— Вначале хотя бы кратко, Анатолий Семенович, об истории этого предприятия.

— Точное его название Монтажно-испытательный корпус, или МИК. Первый камень заложили в него в июне 1955 г. Думаю, что вам важнее знать, чем занимается наша служба. Ракета-носитель, что перед нами, размещена на стыковочно-монтажной тележке. К нам машина пришла с завода-изготовителя в виде отдельных блоков. Мы ее собрали в единый комплекс и теперь ведем так называемые горизонтальные испытания всех ее систем. В нашем распоряжении самая точная контрольно-проверочная аппаратура. Ею в совершенстве владеют специалисты. Нашу работу принимает Государственная комиссия, и когда она даст «добро», ракета-носитель в таком же положении отправляется на стартовую площадку. Ее торжественно все провожают. При этом всегда присутствует сам Сергей Павлович.