Nekomonogatari(Black)
Шрифт:
Я посвятил этому все свои силы.
Я делал это почти пять дней.
Я не знаю, сколько часов это заняло, но думаю, около сотни.
Так много.
Не ел, не пил, в субботу пропустил даже школу, не дрогнув и не задремав, не поднимая лица, как будто каменная статуя, я продолжал стоять на коленях.
Постойте, это же обычное дело.
Об этом не стоит говорить как о каком-то событии, каждому стоит разок-другой попробовать сделать так же. В любом случае, я потратил на это все выходные.
Я буду молиться, чтобы в конце
Я уже не в начальной школе, так что едва ли они могли это сделать – и даже если бы мне пришлось, я бы сказал, что провёл Золотую Неделю в таком положении. Я дико извиняюсь перед теми, кто ожидал, что героическая решимость в пустом классе приведёт к великой битве между мной и Мартовской кошкой, но, к несчастью, я знал своё место.
Я знал о нём.
Я был знаком с ним.
Даже если грубость только появившейся Мартовской Кошки поблекла в результате высвобождения стресса, всё же как «человек» я не мог даже сопротивляться ей, не говоря уж о том, чтобы дать бой.
У меня не было шансов против того, у которого не смог выиграть даже Ошино.
Меня просто убьют. Я умру, и на этом всё закончится.
Я хотел умереть ради Ханекавы, но это значило, что я не хочу умирать не ради Ханекавы.
Я не умру просто так.
Я не умру собачьей смертью.
Если мне придётся выбрать – я предпочту кошачью смерть.
И вот так, пока Ошино и Мартовская кошка вели суперсражение в духе оммёдзи, атакуя и спасая людей то в одном месте, то в другом, наступая и отступая без перерывов, я кланялся всеми силами сердца и души, на полной скорости.
Кстати говоря, насчёт объекта поклонения.
Об этом не стоит говорить как о каком-то событии, потому что для возмужавшего юноши это был достойный поклонения объект – восьмилетняя девочка.
Восьмилетняя маленькая девочка.
Железнокровный теплокровный хладнокровный вампир.
Киссшот Ацерола Орион Хеартандерблейд, ставшая жалкой тенью, огрызком самой себя.
Бывший вампир, светловолосая малышка.
На сцене был я, а самой сценой была комната на четвёртом этаже заброшенного здания, руин элитной школы, и я стоял на коленях перед маленькой девочкой-вампиром, сидящей с горьким видом, обхватив колени.
…
Я рассказываю об этом, но могу ручаться, что в аниме этой сцены не будет.
Не знаю почему.
Мне кажется, сюжет милостиво отказался от смеси средств подачи истории. Хотя если задуматься, всё было кончено ещё когда я и мои сёстры копались в поисках скелетов в шкафах друг у друга в самом начале.
Чёрный абзац [76] на целую книгу, что-то в этом духе.
– Что ты делаешь, Арараги-кун? – даже Ошино удивился. – Напомню, что рисковать жизнью и думать, что ты готов умереть – это разные вещи. Я думал, на весенних каникулах ты выучил этот урок.
И снова в этих словах не было иронии
С другой стороны, за эти пять дней Ошино сказал мне только это – казалось, будто после каждой битвы с Мартовской кошкой он возвращался сюда, чтобы восстановиться (учитывая, что, как только специалист заканчивал отдыхать, он собирался и тут же уходил – он продолжал проигрывать без сна и почти без отдыха). Однако, поняв моё намерение, он тут же перестал говорить со мной. Даже проходя мимо, он хранил молчание.
[76] Арараги говорит о чёрных экранах, использованных в аниме.
Девочка-вампир тоже хранила молчание.
Даже я молчал.
Не говорил ни с Ошино, ни с маленькой девочкой.
Я не мог нарушить тишину и что-то сказать.
Изначально моё положение не содержало мольбы – можно сказать, это было моим тайным намерением, но в основном я склонил голову до пола в знак извинения.
Прости.
Прости, я рассчитываю на тебя.
Искренне, от всего сердца, я извиняюсь.
Правда.
Неудивительно, что Ошино был ошеломлён наглостью и бесстыжестью моего поведения. Если хотите, я мог бы растереть лицо об пол до крови.
Я знал.
Я отлично знал, что делаю.
Насколько эгоистично, насколько самодовольно это было – я все это знал.
Однако, хоть он и был удивлен и не говорил со мной, Ошино не пытался остановить меня.
Возможно, это было следствием его системы ценностей, как третьей стороны, возможно, он немного понимал мои чувства.
Может, он симпатизировал мне.
… Нет, наверняка нет.
У него просто не было повода или обязанности останавливать меня, пытавшегося спасти себя, вот и всё.
Но Ошино это, по крайней мере, понимал.
Я точно не желал твоей симпатии, не говоря уж о твоём одобрении – просто хотел, чтобы не было недопонимания в одном вопросе.
Сейчас, я не рискую своей жизнью – и уж точно не думаю, что готов умереть.
Я не могу пожертвовать собой из-за амбициозных чувств, вроде желания умереть ради друга – как в заповедях, которым подчиняется Ханекава.
В моей груди я храню лишь эгоистичное желание умереть ради нее, ничего более.
Я запутался.
Я не думаю, что я должен это делать, или что я должен продолжать это делать – я просто хочу сделать это.
И вот…
Сразу после того, как село солнце, странная ситуация, в которой мы застряли, начала меняться. Внезапно девочка-вампир, которая, как и я, пять дней сидела без движения, даже не дрожа, как будто была ископаемым, неожиданно встала и наступила на мою опущенную голову.
В этом тоже не было ничего удивительного.
Каждому хоть раз на голову наступала маленькая девочка. Те, с кем такого не случалось, немедленно испытайте это.