Некромантка 2
Шрифт:
С каждым годом было тяжелее скрывать свои способности видеть больше, чем остальные, знать больше, чем другие. В какую бы деревню она и ее дедушка не прибывали, вскоре все вокруг начинали шушукаться, обращать внимание на странную девчушку. Они боялись ее сил знать все и обо всех. И, в конце концов, это закончилось трагедией. Ее дедушка умер, а она стала тем, кем являлась сейчас.
Мару чувствовал всю ту боль, что когда-то вытерпела маленькая девочка в кромешной тьме от когтей невиданной твари; он видел тот кошмар, что она сотворила собственным руками, ведомая жаждой мести и крови. Ему было больно. Он жмурился, стискивая зубы, но не сделал ни шага назад. Он
Он видел, как она, сражаясь с упырями на болоте, слышала крики и зов своей матери. Они преследовали ее все время. Именно из-за этого зова она оставила упырей, сбежав к своим родным, и попросту подожгла болота, надеясь, что оставшиеся в живых упыри сгорят. Но они не сгорели, и она не успела к родным. Ее родители погибли. И умерла мать Ренсона Вельта. Своим решением Имельда обрекла на смерть куда больше людей, и так и не смогла помочь родным. И жить ей с этим решением всю оставшуюся жизнь. Так же, как и с виной за погибшую деревню.
Мару резко отстранился, вдыхая жадно воздух, он неловко шагнул назад и рухнул на спину, жадно дыша. Перед глазами прыгали черные пятна. Имельда сползла по стенке на пол. На губах блестела смазанная кровь от прокушенной губы.
— Теперь ты знаешь, кто я, — тяжело произнесла она, совсем не радуясь этому аспекту, было стыдно, она словно оказалась голой перед ним, но на душе действительно стало немного легче. На лицо мужчине падали капли дождя, остужая пылающее лицо.
— А ты — кто я, — произнёс он таким же тяжелым тоном.
Через какое-то время он поднялся и присел рядом с девушкой, уперевшись спиной в бревенчатую стену дома. Так они сидели некоторое время в тишине, слушая шум дождя, каждый думая о своем, пока на границе леса среди деревьев не показался Турцел.
Имельда перевела взгляд на него, повернув чуть-чуть голову, и слегка нахмурилась. Отпечаток непонимания отразился гримасой на лице.
— Это что, курица там у него?
Мару повторил ее движение головы, и на лице появилось идентичное выражение. Турцел радостно махал им, его счастливая улыбка полностью открывала щербатые желтоватые зубы как верхние, так и нижние. Это была странная улыбка настолько счастливого и довольного собой человека, что подбородок почти касался груди, а брови — его шапки.
Вот только радости на лице ни у Мару, ни у Имельды не было. Если Мару просто не обладал такой же способностью открыто демонстрировать радость, то Имельда чувствовала одним местом близко приближающийся жирный подвох. Это было ясно по ее гримасе скептицизма, смешанного с брезгливым недоверием.
Скривив губы, она несколько секунд смотрела на счастливого Турцела. Причина его радости — курица — уже не могла разделить с ним его отраду. Белой безвольной тушкой она висела в его руках.
— Где ты ее достал!? — спросила она, перекрикивая шум дождя и шелест капель о костяные застывшие лепестки странных деревьев. Она поднялась, на миг отвлекалась, глянув, как поднимается на ноги Мару, а когда вновь посмотрела на деревья, среди которых стоял Турцел, то уже не увидела его там. — Турцел? — позвала, начиная подозревать что-то. Они переглянулись с Мару и мгновенно сорвались с места.
— Турцел!? — они звали его, кричали, но мужчина словно испарился. Побегав так пару минут, добравшись до своего места ночлега, они остановились. Немного запыхавшись, Мару вытер влагу с лица.
Переглянувшись с ним, Имельда закрыла глаза и
На миг все замедлилось, движение остановилось на краткую долю секунды, чтобы тут же вновь продолжить свой ход. За такой краткий срок она сумела моментально успокоить быстрое сердцебиение и бег мыслей.
Девушка сосредоточилась и успокоилась, перед глазами привычно замерцали цветные потоки. Ей ничего не стоило отринуть кривые беспокойные узоры аур местной флоры и увидеть еще свежие следы человека. Она увидела давнишние отпечатки их троих, что вели сюда. Потом совсем свежие, более яркие и четкие, следы ее самой и Мару — это они ушли к домику. А вот след Турцела уходил совершенно в другую сторону. И Имельде совершенно не понравилось, в какую сторону вели его следы.
— А шальным все нет покоя… — вздохнула Имельда, потирая глаза.
***
Они шли по лесу, на который уже давно опустилась вечерняя тьма. Ночь еще не полностью вступила в свои законные права, но кроны деревьев сделали свою работу, и в лесу уже было темно, влажно и прохладно.
Они могли бы бросить бандита, не ходить никуда на ночь глядя, но у них обоих была как минимум одна причина, чтобы найти и вытащить Турцела оттуда, куда он по собственной глупости залез. Имельда также как и Мару понятия не имела в какой стороне находится столица. Чутье девушки в таком деле пасовало, и она даже приблизительно не могла сказать, куда им двигаться. Попросту не получалось почувствовать столицу на таком большом от себя расстоянии. Так же, как Турцела и несчастных куриц, хотя они были значительно ближе. Но причина, по которой она не видела их, была другого рода…
След Турцела вывел их к небольшой опушке, скрытой от любого взора случайно забредшего путника естественной преградой из засохшего кустарника и таких же мертвых деревьев. Как именно Турцел сумел сюда забраться — загадка. Сейчас путники могли наблюдать в потемках ночи среди густого кустарника очертания приземистого домика и сарая, что стоял рядом. И Имельду беспокоила вовсе не тьма, а то, что было внутри этой тьмы.
Неожиданно для самой себя, Имельда поняла, что улыбается. Кровь ускоряла свой темп, сердце отбивало все ускоряющийся ритм, а в груди зарождалось какое-то неясное чувство радости и предвкушения. Она вдруг почувствовала себя настолько живой, что все прошлые беды показались сущим пустяком. А то, что ждало ее впереди, было полной противоположностью. Имельда поднялась, выпрямилась, покопалась в сумке, подготавливая какие-то пузырьки и блокнот; она знала, что там, в отличие от Мару. Он непонимающе схватил ее за руку, предостерегающе заозирался, но девушка спокойно отцепила его от себя.
— Идем, — продраться сквозь кустарник было не просто, но, оставив пару клочков волос и одежды, тем самым заплатив за «вход», они сумели-таки пройти. — И все же… как он сюда забрался? Вот же неуемный. Ума как у ракушки…
Удивительно, но вместе со страхом у Имельды на лице было неотъемлемое выражение детского любопытства. Видимо, так маскировался тот самый животный ужас, который испытываются все люди при виде древних монстров. Мару затравленно молчал, потому что у него не было никакого опыта в некромантии. И за Имельдой он шел исключительно потому, что она ему так сказала. Хотя, лучше сказать, приказала, когда пояснила, что если у нее ничего не выйдет, то ему все равно не жить. А так, хоть вместе помрут.