Немая

Колч Агаша

Мне не хотелось торговаться с малышкой, но Ерофей знал законы рынка, поэтому спросил:

– Сколько просишь, хозяйка?

– Дык как и все – пять грошиков за пару. – На тряпице высилась стопка носков, я готова была забрать все, но игра продолжилась.

– А сколько здесь?

– Дык сами, господине, считайте, – девочка шустро разложила стопку на пять пар.

– Не пойму, сколько платить-то надо, – строя из себя бестолкового покупателя, размышлял парень.

– Дядь, ты чего? – вмешался в торг шустрый малец, заступаясь

за сестрёнку, которая расстроилась, что не может ответить на вопросы. – Вишь, пяток пар. Плати… э-э-э… – мальчишка замялся. Похоже, в уме этакая сумма складывалась с трудом.

Я толкнула Ерофея в бок и, когда он на меня посмотрел, нахмурила брови: не мучь детишек. Вспомнила, в каком из кармашков у меня отложено тридцать грошиков, выгребла и высыпала в не очень чистую ладошку девочки. Да, умею я считать. Умею. Но если ко мне этот мир добр, то и мне хочется немного от себя добавить.

Достала досочку свою и написала: «Чья шерсть?»

– –Дык Машкина, – ответил мальчик, который так и стоял рядом с сестрой, на озвученный Ерофеем вопрос. – Коза у нас Машка. Молока мало даёт, зато пухлатая страсть какая. Дуняша чешет её, пух прядёт и носки вяжет. Зимой хорошо покупают, а сейчас не очень.

Мальчишка вздохнул, шмыгнул носом и стал складывать тряпицу.

– Родня-то у вас есть?

– А как же, есть, конечно. Не безродные же мы. Бабка у нас имеется. Стара, правда, но сердитая страсть какая. Клюкой на нас с Дуняшей стучит, но мы не боимся. Ходит плохо и слепая почти. – Управившись с тряпицей, взял сестру за руку. – Ну мы пойдем?

Я отрицательно замотала головой и нацарапала: «Спроси, чулки вязать умеет?»

– Могу, – потупившись прошептала девочка, – но они дороже выходят.

Кивнула, да, знаю, но мне надо.

– Когда свяжешь? – вслух прочел Ерофей мой следующий вопрос.

Дуняша что-то прикинула, посчитала на пальчиках и ответила:

– Постараюсь через декаду. Сюда принесть?

Я опять замотала головой и, стерев прежде написанное, принялась выводить: «Начнёшь вязать, принеси примерить. Хочу, чтобы по ноге были».

Брат с сестрой переглянулись, уточнили, куда прийти и, поклонившись, убежали. Посмотрела им вслед, куда пострелята рванули. Не петушков на палочке покупать, а в ряды, где продают крупы, соль и муку. Похоже, голодно им.

– Вернётся Богдан Силыч, в ноги поклонюсь и попрошу за мальца. Пусть к котлу вместо меня возьмёт, – сказал жених, который тоже взглядом проследил за ребятишками.

Домой возвращались молча. Я, может, и сказала бы что, но не могу, а Ерофей, скорее всего, вспоминал свою недавнюю беспризорную жизнь. Кстати, таких бесприютных детишек, как Дуняша и её брат, я почти не видела. Или внимания не обращала? Всё же худо-бедно, но родовая связь в те времена сильной была. Вон как малышня за бабку свою цепляется, несмотря на то, что стара она и немощна. Думаю, за столом, как бы голодно ни было, первый кусок ей отдают.

Одновременно с нами

к дому подкатило три подводы. Запряжённые в телеги каурые лошадки с тёмными гривами и чёлками размеренно цокали подковами по булыжнику мостовой. Возницы животинок не понукали, должно быть, руководствуясь принципом: солдат спит – служба идёт.

– Барышня, не ты ли будешь внучкой мэтра Осея? – спросил худющий мужичок, останавливая переднюю телегу рядом с нами. – Мы содержание на зиму привезли. Принять трэба и подпись поставить. Ну или крестик, ежли неграмотна.

Грамотная, дяденька. Грамотная и въедливая. А если ещё и подпись поставить надо, то… Беру бумаги со списком выданного и жестом предлагаю начинать разгрузку.

– Да ты не сумлевайся, барышня. Подписывай, а мы сгрузим. – Спрыгивает на землю дядька и ухмыляясь протягивает мне грифель, завёрнутый в бересту.

С самой радушной улыбкой киваю. Конечно-конечно, вы сгружайте, дяденьки.

Ерофей, успевший переодеться в домашнее, открыл проход между нашим домом и соседним забором, чтобы бочки, корзины и мешки через дом не таскать.

– Что нести? – спросил он у меня.

Первой в списке была мука пшеничная. Четыре мешка. Но с телеги сгрузили три. Вопросительно поднимаю брови и пальцем показываю на цифру.

– Ну я не знаю, сколько кастелян выдал, всё здесь, – разводит руками мужчина, невольно стрельнув глазами на крайнюю телегу.

Ерофей отлично научился меня понимать без дополнительных объяснений, и когда я кивнула ему в сторону последней подводы, то спокойно пошёл искать недостающий мешок именно там. Нашёл.

– Надо же, – всплеснул руками старший возница, – должно быть ошиблись повозками.

Я понимающе покивала.

– Ох и ушлая ты девка! – забирая подписанные бумаги, одобрительно хмыкнул худой дядька. – Своего не пропустишь. Повезло Осею с тобой.

Ещё бы не повезло. Половина груза в последней телеге была тем самым «недогрузом» в двух первых. Подписала бы не глядя, кому-то неплохой прибыток сегодня был бы. А я не могу быть легкомысленно расточительной. Детишки с торжища из головы не шли.

Не просто так я попросила Дуняшу с примеркой прийти. Накормлю, отдам «случайно завалявшиеся» вещички, с собой какой-никакой снеди дам. Мы с дедом с голоду не помрём, и деткам не позволю. Понятно, что всех сирот накормить-обогреть не смогу, но не случайно светлые боги свели меня с этими двумя.

Оставшиеся полдня мы заполняли подвал мешками, корзинами, коробами и бочками с припасами. Щедра Академия к своим преподавателям. Выделенных запасов нам хватит не только на зиму. Радовало и количество, и разнообразие. В мешках мука ржаная, пшеничная, гречневая и овсяная, крупы и бобовые, в корзинах овощи и яблоки, бочонок мёда, короб солёного сала, ароматно пахнущий чесноком, три больших кувшина с растительным маслом, плотно закрытая бочка, которая источала такой запах солёной рыбы, что ошибиться было нельзя.