Немая

Колч Агаша

Я слушала, затаив дыхание, мысленно благодаря светлых богов этого мира, что спасли и направили Ерофея на дорогу, ведущую к добрым людям.

– Сбежал и огородами пробрался к дому бабы Лины, чтобы оставшиеся деньги из тайника забрать. Решил я тогда, Даша, из города сбечь. В деревне, думал я, жизнь куда как проще и безопаснее. Деньги те хотел потратить на покупку домика небольшого, да на обзаведение хозяйством…

Внезапный стук в дверь и требовательный крик прервали рассказ.

– Ерошка-паршивец, чего прячешься? Выходь!

Двери

открыла я, отмахнувшись от жениха, рвавшегося разобраться с очередным гостем. На крыльце стоял Михась. Помятый и лицом, и одеждой, ещё и запах источал чисто бомжатский. Смесь перегара, давно не мытого тела, гниющих зубов на миг оглушила, заставив отшатнуться.

– Не боись,– гыгыкнул визитёр, – мелких не обижаю. Ты мне Ерошку покличь. – Приподняла вопросительно брови и немного голову набок склонила. – Что зачем? – правильно понял мою мимику Михась. – Пусть возвращается. Отцу уход надобен.

Кривя рот в ехидной усмешке, понимающе покивала головой. Понадобился, значит, а то, что на улицу ночью в одном исподнем выгнал – это забыть надо. И такая злость меня накрыла, жаром разрастаясь где-то в районе пупка, что мысленно от души пожелала гостью: «Чтоб ты всрался, паршивец окаянный!»

У Михася нагловато-требовательное выражение лица вдруг сменилось на удивлённое, а через миг на испуганное. Тут же к уже знакомым «ароматам» добавился новый. Подтверждающий, что моё нечаянное проклятие сбылось.

Глава 20

Бежали мы с Михасем в разные стороны примерно с одинаковой скоростью. Он в сторону своего дома, а я, чувствуя, как густая теплая струйка потекла по внутренней стороне бедра, в мыльню. Хорошо, что недавно в предбаннике на полке дальней пристроила берестяной туесок с запасами полотна и трусов на лунные дни. Иначе металась бы сейчас кошкой угорелой, оставляя за собой неприглядные следы.

Приводя себя в порядок и прислушиваясь к тянущей боли внизу живота, думала, с чем внезапность такая связана. То ли у юного тела пока ещё цикл неустойчивый, то ли колдовство моё так подействовало.

То, что случившаяся с Михасем неприятность не совпадение, поняла сразу. Почувствовала, как выплеснулась злость в пожелание, оставляя на месте жара холодную пустоту. Так я магичка, что ли?

От неожиданного вывода рухнула на лавку, ушибив руку о шайку, стоящую тут же. Ой, нет! Они же одарённых женщин магии лишают и на кострах жгут. Кто «они», я не знала, но страшно стало до дрожи в коленях. Едва до комнаты своей добралась. 

Пока я, накрывшись с головой пуховым одеялом, приходила в себя после непроизвольного выброса силы и пережитого страха, двое мальчишек сочувственно поскуливали по поводу моего состояния. Один – звериный, свернулся клубком в ногах и тихо мявкал, транслируя мне свою привязанность и любовь. Второй – человеческий, неприкаянно слонялся по кухне, ежеминутно заглядывал в распахнутую дверь и спрашивал:

–

Чем помочь, Даша?

Граждане, скажите, можно ли в такой обстановке нормально предаваться страданиям и самозабвенно жалеть себя, любимую? Может, кто-то и может, а я нет. Пришлось вставать. Тем более что боль и страх отступили, а обед сам себя не сварит.

Видя, что из комнаты я вышла здоровой и бодрой, Ерофей, облегчённо выдохнув, пошел в подвал, а Пых ускакал следом. «Мужики!» – подумала я и принялась чистить овощи. Сварю-ка я сегодня борщ. Яркий, ароматный, наваристый, чтобы разогнать хмарь эмоциональную незадавшегося утра, запастись позитивом и, насладившись вкусом, понять, что жизнь продолжается. 

Вечером у крыльца остановилась повозка. Свесив ноги, приобняв друг друга за плечи, на ней сидели два пьяненьких чародея и о чём-то горячо спорили. За их спинами возвышались две бочки и лежал объёмный узел. Флегматичный возница, управляющий такой же флегматичной лошадкой, совершенно не обращал внимание на своих пассажиров. Похоже, нетрезвые маги ему не в диковинку.

– А я говорю, – вещал мэтр Осей своему товарищу, – надо зайти и попробовать.

– Невместно так поздно в дом вламываться, – слабо отбивался от него собеседник.

– Тебя, уважаемый Горислав Борисыч, хозяин дома зазывает, а ты кочевряжишься. Не уважаешь, что ли? – настаивал дед.

– Уважаю, – покладисто признался чародей, – но поздно уже. Демира Казимировна у меня знаешь, какая? У-у-у-у… Строгая. Поеду я.

Но Осей уже спрыгнул с повозки и потянул упирающегося гостя за рукав. Увидел меня на крыльце, призывно помахал рукой.

– Даша, иди познакомься. Это мой старинный приятель и коллега Горислав Борисович Светлобожский, – я хотела было поклониться, но, вспомнив, что не простая горожанка, а барышня – внучка чародея, сделала книксен. А дед продолжил. – Зови гостя в дом, внучка.

Жестом приглашаю, мужчина вздохнул и поднялся на крыльцо.

Пока мы знакомились и раскланивались, возница, приладив к повозке крепкую доску, спустил по ней на землю обе бочки. И, следуя указаниям деда, закатил их во двор. Я вопросительно дёрнула бровями.

– Так рыбы ещё дали. Я рассказал, как ты её вкусно приготовила, так кастелян обрадовался и ещё две выделил. Ты же не против, Даша?

Я не против. Посмотрю, что ты, дедушка, запоёшь, когда каждую неделю сельдь под шубой есть станешь.

От борща чародеи отказались – сыты.

– Ты нам селёдочки, стрекоза, по своему рецепту сделай, – попросил дед.

Беру миску, вилку большую и спускаюсь в подвал, чтобы в бочковом темном рассоле наловить рыбки.

– Что скажешь, друг любезный, – отчётливо вдруг слышу над головой голос деда. – Увидел чего интересного? Есть в девочке магия?

– Не увидел, как и крови твоей следа в ней нет. Ты зачем степнячку в род ввел, Осей? Вы же чужие друг другу абсолютно, – строго и совершенно не пьяно спросил гость.