Немцы на государственной службе России. К истории вопроса на примере освоения Дальнего Востока
Шрифт:
Корф не стремился действовать единолично там, где можно и нужно было, по его мнению, заручиться поддержкой жителей края. В 1885, 1886 и 1893 гг. он провел три съезда «сведущих людей». Среди участников этих съездов были губернаторы, начальники отдельных воинских частей и лица из различных сфер частной деятельности – купцы, владельцы и заведующие различными промыслами, лица, занимающиеся земледелием, проходчики и другие, знакомые с местными условиями края люди.
На съездах этих организовывались комиссии по разным отделам: по сельскому хозяйству, путям сообщения, промышленности и торговле, по школам и по горному промыслу и золотопромышленности. На съездах разрабатывались и принимались важные для развития края решения. Генерал-губернатор затем ездил по краю и проверял, как решения осуществляются [339] .
339
Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1856 – 1898 гг. Очерк. – СПб.: Тип.
Однако тот факт, что православный Корф был инородцем, все же сыграл свою роль. В № 192 «Московских ведомостей» от 5 июня 1893 г., то есть уже после смерти Андрея Николаевича, появилась статья некоего господина потомственного дворянина Евстафия Воронца, озаглавленная «Государственные ошибки в Приамурском крае». Ее предварял эпиграф: «Не увлекаюсь самыми лестными и деликатными фразами, когда вижу на деле, что ими прикрывается измена моему Государю и Отечеству». Статья посвящалась деятельности Корфа в Приамурье, генерал-губернатор обвинялся в измене.
Показательно, что защитники покойного генерал-губернатора стремились подчеркнуть: несмотря на немецкую фамилию, Корф был «чисто русским, православного вероисповедания и глубоко религиозным человеком, проникнутым сознанием свято и не кривя душою исполнить возложенную на него волею нашего Державного Вождя трудную задачу по устройству и управлению отдаленным краем в духе чисто русских государственных интересов» [340] . Для немногочисленных биографов Корфа было очень важно, что государь отметил его труд при жизни многочисленными наградами, в том числе бриллиантовыми знаками ордена Св. Александра Невского.
340
Корф, барон Андрей Николаевич//Фрейман О.Р. фон. Пажи за 183 года (1711 – 1894). – Фридрихсгамн, 1894.
В прессе развернулась полемика по этому поводу, нашлись авторы, которые публично вступились за Корфа. Суть спора была в том, что в обширном крае с разными народами, граничавшем с большими государствами Дальнего Востока, деятельность Корфа не способствовала быстрой христианизации населения. «Барон А.Н.Корф, будучи истинным православным (даже этого не могут простить ему враги, во сто крат предпочитавшие бы укорять его за принадлежность к лютеранству!), честно и открыто осуждал насильственное крещение инородцев», – об этом в защиту Корфа писал князь Эспер-Ухтомский в газете «Гражданин».
В вину Корфу его противниками ставилось то, что «он поступил недостойно русского генерала и боялся Китая, который мог, в случае обуздания лам, заступиться за буддистов на нашей окраине» [341] .
Мощная волна миграции обратилась в это время на российский Дальний Восток. С 1878 г. до ранних 1880-х гг. тысячи китайских крестьян из-за внутренней нестабильности на родине переселились в Россию и Центральную Азию. Главным «эшелоном» были экономические мигранты: торговцы, земледельцы, добытчики женьшеня и морепродуктов. Численность китайского населения на Дальнем Востоке быстро росла. К 1885 г. только на юге Уссурийского края насчитывалось около 9,5 тыс. китайцев. В 1890 г. от общего числа населения Владивостока в 14446 человек китайцы составляли 29 % (4193). Российские власти периодически предпринимали попытки высылки китайцев на родину (особенно часто во время восстания ихэтуаней). Однако после русско-японской войны 1904 – 1905 гг. поток китайских эмигрантов хлынул в Россию с новой силой. Согласно официальным данным, в начале второго десятилетия XX в. только в Приморской и Амурской областях трудились около 100 тыс. китайцев. По некоторым данным, к 1917 г., когда в России разразилась революция, на территории нашей страны, по некоторым данным, уже находилось более 1 млн китайцев, многие из которых оказались в дальнейшем вовлеченными в события гражданской войны [342] .
341
Там же.
342
Самойлов Н.А. Россия и Китай//Россия и Восток: Учеб. пособие/Под ред. С.М.Иванова, Б.Н.Мельниченко. – Спб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000. – С. 277 – 278.
Установление общих границ между Россией и Кореей в середине XIX в. и активные контакты между странами вызвали интенсивную корейскую иммиграцию в Россию и, таким образом, появление в ней еще одной национальности, численность которой к концу XX в. достигла 450 тыс. (100 тыс. из них проживало на российском Дальнем Востоке) [343] .
В 1869 г. корейская иммиграция стала катастрофической. Из-за сильных дождей в Северной Корее был полный неурожай, а последствием его – голод. Около семи тысяч корейцев покинули свою родину, массы голодных людей переходили границу и оказывались здесь в совершенно беспомощном состоянии. Вернуться назад они не могли – на родине их за своевольный уход в Россию ожидали жестокие кары и казни. Русская администрация прилагала неимоверные усилия к тому, чтобы облегчить участь этих людей, определить на зимовку, прокормить до весны.
343
Курбанов
«Делалось это частью из сострадания, часть из опасения, как бы не появились между ними повальные болезни, которые могли перейти и на русское население», – писал впоследствии П.Ф.Унтербергер. И тут же замечал: «Наводнение корейцами Южно-Уссурийского края никак не могло входить в наши интересы, а потому начали принимать меры, чтобы пресечь дальнейший их приток» [344] .
Но у приграничной администрации, как и у центральной российской власти, никогда не было четкой позиции, что же делать с притоком иностранцев. Верх все время брали субъективные воззрения принимавших в тот или иной момент решения людей. И если Корф противился притоку мигрантов, в частности он категорически выступал против переселения корейцев в Россию, хотя и не вводил формальных запретов, то его преемники на посту генерал-губернатора С.М.Духовский (1893 – 1898 гг.) и Н.И.Гродеков (1898 – 1902 гг.) считали ее весьма полезной для колонизации Приамурья и всячески способствовали улучшению условий жизни корейцев в России, облегчению принятия ими российского подданства [345] .
344
Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1856 – 1898 гг. Очерк. – СПб.: Тип. В.Ф.Киршбайма, 1900. – С. 110 – 111.
345
Курбанов С.О. Россия и Корея//Россия и Восток: Учеб. пособие/Под ред. С.М.Иванова, Б.Н.Мельниченко. – Спб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000. – С. 370.
Но затем маятник качнулся снова: занимавший генерал-губернаторский пост с 1905 г. немец Павел Федорович Унтербергер видел в корейцах серьезных экономических конкурентов, которые к тому же плохо поддаются ассимиляции, пытаются «создать внутри России свое государство и, прочно осваиваясь на земле, препятствуют русской колонизации Дальнего Востока». Он писал: «В земледелии китайцы и корейцы далеко опередили русских. Характер их поселений отдельными хозяйствами более отвечает производительности труда, так как поля расположены вокруг жилья… Унавоживание полей при близком расстоянии их от жилья несравненно удобнее, чем при нашем хозяйстве. Наконец, обработка полей и уход за ними при… грядовом способе посева несравненно лучше, чем у нас, и земля не так скоро выпахивается» [346] .
346
Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1856 – 1898 гг. Очерк. – СПб.: Тип. В.Ф.Киршбайма, 1900. – С. 136.
«Практикуемый способ ведения хозяйства путем отдачи земель в аренду корейцам, – убежденно писал он, – развращает русское сельское население, которое, отвыкая от самостоятельного крестьянского труда, предается безделью и пьянству» [347] .
Поэтому Унтербергер прилагал все усилия для сокращения корейской иммиграции в Приамурский край и не дозволял получения корейцами российского подданства [348] . Правда, это лишь частично помогало сдерживать приток переселенцев из-за границы: в течение 1906 – 1910 гг. число корейских эмигрантов только в Приморской области, по данным того же П.Ф. Унтербергера, увеличилось с 34399 до 50965 человек. И эти данные отражали только число зарегистрированных корейцев. По неофициальной статистике, их насчитывалось не менее 60 тыс. [349]
347
Ким Ен-Су, Ли Ханг Джун. Политика России в корейском вопросе и проблема переселения корейцев в Приамурский край в начале ХХ в. – М.: МАКС Пресс, 2006. – С. 118. 3
348
Курбанов С.О. Россия и Корея//Россия и Восток: Учеб. пособие/Под ред. С.М.Иванова, Б.Н.Мельниченко. – Спб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000. – С. 375.
349
Ким Г.И. Переселение в Россию и просвещение корейцев в дореволюционный период// http://www.koryosaram.freenet.kz
Герман Николаевич Ким, известный историк корейцев в России, описывает на основе архивных источников разные подходы, существовавшие в российском обществе тех лет к проблеме корейских переселенцев [350] .
В 1860 – 1870-х гг. власти стали понимать, какие угрозы несет с собой неконтролируемая миграция. Поселенческая политика в регионе стала оцениваться как элемент обеспечения безопасности России и велась по нескольким направлениям. Одно из них – привлечение на Дальний Восток русских из перенаселенной Европейской части страны. Эта работа шла не очень успешно: к 1881 г. в регионе проживало всего 67,7 тыс. русских.
350
Там же.