Немезида
Шрифт:
— Можете и остальных навестить, — предложил я. — Там еще двадцать мертвяков лежат. Подумайте, как я убил всех так быстро и так тихо, что вы ничего не заметили. А я пока поразмыслю, что с вами дальше делать.
Германец цыкнул на авторитетов:
— А ну расселись! Хватит комедию ломать!
Потом обратился ко мне:
— Есть варианты?
— Их два. Первый, я с вас спрошу за беспредел, что вы устроили, а до вас Гвоздь и Клещ. Кто «Красных Овечек» крышевал?
— Каких еще овечек, — поморщился Германец.
— А то ты не знаешь? Конторка в Гречине, людей похищала, на органы пилила.
— Ты — тот аристо, что выжил в «Заре»? — догадался вдруг Якутский Бобер.
— Наконец-то сообразил, — фыркнул Треплов.
Я обратился к Германцу.
— Ты же вроде над Великим Новгородом смотришь?
— А ты откуда знаешь? — удивился он.
— Выполнил домашнее задание. Значит и про Череповец в курсе?
— Предположим, — буркнул он.
— Я туда заехал на днях по одному делу, — пояснил я. — В том числе и на мясокомбинат заскочил. Там очень интересный ассортимент.
— Чо, — переспросил Бобер.
— Фарш там из людей крутят, в консервы закатывают. Целая фабрика этим занимается. Мне правда интересно, Германец, зачем так много этого дерьма?
— Так это ты Вержицкого завалил? — догадался Германец.
— Прикинь! — усмехнулся я.
— Твари мелкие, гоблины, любили эту гадость. Барон их и подкармливал. Но ты их всех замочил. Гоблинов больше нет. Ну еще парочка гурманов живет тут и там. Люди странные. Я лично думаю, это зашквар. Больше крутить эту консерву не будут, перейдут на свинину. Ну, когда найдется фраер, что на фабрику позарится. Наследников у барона нет. С торгов пойдет. Как и домик его. Так что, Петров, есть второй вариант?
— Мы сейчас посидим спокойно, чайку попьем, подумаем, как губерния жить будет дальше.
— Ну давай подумаем! — кивнул Германец.
— Что вы собирались Цитрамону предъявить?
— Бабла меньше стало, — вздохнул Бобер. — Опять же в Гречине голяк полный. При Гвозде бабло в общак нормально капало.
— Предъява — сильно сказано, — вмешался Германец. — Но помозговать стоило, что да как.
— Вот что я вам скажу, братки, — сказал я вкрадчиво. На Цитрамона вы молиться должны.
— С чего бы? — удивился Бобер.
— А оттого, что он нашел со мной общий язык. Гвоздь не нашел, Вержицкий не нашел. Цыган молодой тоже фигу в кармане показывал. И где они?
— Так, о чем базар, — ухмыльнулся Бобер. — Скажи, сколько тебе Цитрамон отстегивал, мы больше дадим.А на сколько — обсудим.
— Вы всерьез считаете, что мы торгуемся? — я улыбнулся в ответ, Бобра, да и всех за столом кроме Треплова и Германца почему-то передернуло. — Я говорю вам, как все будет. Цитрамон мне бабло не отстегивал, и уж тем более я ему. И ваших поганых денег я брать не собираюсь.
— Так чего ж ты хочешь? — спросил Германец.
— Я не хочу, чтобы Нарышкин превратился в Гречин времен Овсова. И уж тем более в Череповец. А конкретнее — Цитрамон в курсе, что я считаю беспределом, а с чем готов мириться. И не просто знает, а я вбил это в его башку накрепко. А это значит, что все дела в губернии вы будете вести через него. А он проследит, чтобы вы не сотворили чепухи, за которую я конкретно обижусь. А что бывает, когда я сержусь, вы уже поняли, а если не дошло, выгляните еще раз во двор.
—
Он мне уже надоел, но ничего, у меня созрел план для Бобра.
— Ты о существе, что называет себя Красным Гостем? Раз уж вы в курсе о наших терках с ним, то вдумайтесь в расклад. Либо я его замочу, и если вы встанете на его сторону, то и вас достану. Либо он замочит меня, что тоже возможно. Только хватит ли у него пороху? Вержицкого, шестерку его, я убрал, империю его разрушил, Германец в курсе, что я Череповце устроил. Тварей, коих Гость расплодил, я тоже повывел. Гоблинов нет, опять же спросите Германца. Людей-пауков, с которыми Гвоздь якшался, тоже не стало. Походу, сила на моей стороне. Ну и третий вариант, что мы не захотим оба сгинуть и договоримся. Первым делом мы оба позаботимся, чтобы следа вашего поганого на Земле не осталось, потому что никто не любит умников, туда-сюда, вашим и нашим. Ясен вам расклад?
— Лихо ты все разложил, — задумчиво кивнул Германец.
— А самое главное, что вас должно заботить, как отсюда живыми выбраться.
— Ну выберемся, — фыркнул Бобер. — А жизнь продолжится. Мы растворимся в тумане, а ты в Нарышкине корни пустил.
— Ты тоже решил моей родне угрожать?
— Нет, — принялся оправдываться Бобер, но я его прервал.
— Ваша единственная надежда на спокойную жизнь, это Васнецов. А если он вдруг исчезнет, останется один Петров, и вот он-то на самом деле растворится в тени. А это значит, что я всегда буду у вас за спиной, и как бы вы не прятались по темным углам, я буду находит вас по одному. Я буду забирать общаки, сжигать наркоту и рубить, рубить, рубить ваши тупые головы. И уж поверьте, вас-то я достану хоть из-под земли, потому что на каждом из вас уже стоит моя метка.
— Брешешь, — зашипел Бобер, — нет никаких меток.
— А ты проверь.
— Ша! — рявкнул Германец. — Не надо нам войны с мертвяками. В ваши дела с Гостем мы лезть не будем, да тебе оно и не надо. Цитрамон присмотрит за губернией, Петров дело говорит. Все на этом? Может закрепим договор? Я свистну, нам ханку и жратву мигом принесут. Или на кухне ты тоже всех завалил?
— Нет, обслугу я не тронул. И шмар ваших,. Но пить мне с вами некогда, да и вам тоже. Одно дело у нас не закончено: за бучу в Нарышкине кто-то ответить должен, чтобы САБ не бесить. Лимонка уже не ответчик, но остался его подельник. Мое слово: Бобер идет со мной. И вы тоже садитесь на свои тачки и мотайте, потому что дом этот я сожгу.
— Что началось? — заголосил Бобер. — Волкам позорным меня сдать хотите? А не боитесь, что я про вас многое порасскажу?
— Заложишь? — прищурился Германец.
— Конечно заложит, — подтвердил я. — В подвалах САБ все разговорчивыми становятся.
Я выразительно посмотрел на Германца, и до того дошло. Он метнул нож в горло Бобру, тот захрипел и, зажимая рану руками, сполз под стол.
— Теперь все?
— Да, — ответил я. — А сейчас валите отсюда. Шестерок своих заберите и холопов с кухни или где они там еще по дому ныкаются. Пятнадцать минут вам на бегство. И сделайте так, чтобы я вас больше не видел. Вопросы через Цитрамона порешаем. Тик-так, бандиты. Время пошло.