Немногое о многом
Шрифт:
на моих глазах засунули
в целлофановый мешок
и крепко завязали.
Уложили мешок
в деревянный гроб
и гроб... целиком
во второй мешок втолкнули.
Второй мешок
снова завязали.
И уже всё -
поместили в цинковый гроб
и гроб надёжно запаяли.
НАРОДУ МНОГО,
А ПОГОВОРИТЬ ЧЕЛОВЕКУ НЕ С КЕМ.
Все родственники
съехались в Москву.
Нас принимала
чрезвычайная комиссия.
Говорили нам всем:
"Отдать мужей, сыновей
родственникам не можем.
Они очень радиоактивные
и будут похоронены
на московском кладбище
особым способом, в "Саркофагах",
под бетонными плитами
в цинковых гробах.
И этот документ -
вы подписать должны".
Кто хотел увезти на родину -
тех убежали:
"Они герои
и принадлежат не Вам,
они уже все -
государственные люди".
В МИТИНО НАВЕСТИЛА МУЖА.
После похорон мужа
сорок дней прошло.
Я приехала в Москву-столицу,
светило солнце,
было тихо и тепло.
И сразу "Туда" к нему -
в Митино на кладбище,
к своему родному -
родному, ненаглядному.
На могиле мужа слезами обливаясь,
я мучилась, страдала,
свою кровинку-половинку
на свиданье звала.
Вскоре, от нервозности и слёз
мне сильно поплахело.
Начались схватки -
мне очень дурно стало.
В 6-й больнице
у Гуськовой я рожала.
Рожать приедешь к нам,
так Ангелина Константиновна
раньше мне сказала.
НАТАШЕНЬКА... НАТАША.
Ты так хотел,
ты так мечтал её увидеть.
Встань, мой родной, любимый,
подойди и посмотри,
родилась дочурка наша -
вот она, рядышком со мной,
дочь Наташа,
родная, ненаглядная прелесть наша.
Раньше срока родилась -
родилась, родная!
Это не беда!
Главное, живая.
Важно ротик открывает
и глазёнками моргает.
За время подневольно-тяжкое,
казалось мне,
вечность провела я с горем,
впервые улыбнулась,
улыбнулась, как во сне.
Моя душа ожила надеждой,
засветилась гордою улыбкой.
Я камень с сердца обронила,
с души горечь убрала.
ТАБЛИЧКА С ИМЕНЕМ ГЕРОЯ.
Через 4
после рождения Наташи
Гуськова ко мне зашла,
грустная, на слова скупая,
минуту молча,
у ног моих стояла.
"Беда у Вас опять. Умерла Наташа -
дочурка Ваша.
У вашей девочки
врождённый порок сердца был,
а 28 рентген в её печени
вашу дочь убил".
Словно окунувшись в ледяную воду,
я оцепенела в один миг,
в голове моей одиноко скучной
закружилась, завертелась жизнь.
Нет больше у меня ни Васи-Василька
любимого цветка,
ни связывающего нашу жизнь
долгожданного ребёнка.
От внезапного удара
я как ребёнок зарыдала.
Даже Ангелина пустила слезу,
оплакивала младенца,
себя, меня бранила
и всех виновных в гибели ребёнка.
Вскоре Гуськова
круто взяла себя в руки,
невзирая на мои 60 рентген,
не отошла от моей кровати,
начала разговор с науки.
"К большому сожалению
ты должна меня понять!
Вашу дочь по научной логике
в виду её высокой радиации
мы не сможем Вам отдать".
Моё сердце встрепенулось,
замерло с болью в горе,
язык давно онемевший
дал развязку в слове.
"Как это не можете отдать?
Это я Вам не отдам!
Вы хотите мою роднульку
забрать в свою науку.
Никогда! Я уже решила -
я похороню свою дочурку
с мужем рядом -
такая традиция у нашего села".
"Хорошо, моя дорогая!
Случай в жизни не простой.
Но не ты, а мы её похороним
специальным способом,
рядом с мужем под одной плитой.
Но ты пойми меня
и убеди в справедливости себя.
Могилу твоего мужа,
как народного героя,
должна величать одна табличка
с именем героя".
Пустив слезу горькую,
не проронив и слова,
я согласилась молча,
осознав судьбу свою.
Принесли мне деревянную коробочку,
поставили передо мной на полочку.
Посмотрела со слезами я туда,
а в коробочке лежит она.
Моя дочь Наташа,
как живая, кровинка наша.
От горя и печали,
пустив слезу обильную,
смотрела я на дочь свою
с жалостью и душевной болью.