Немногое о многом
Шрифт:
тысячи рентген,
реактор дышит огнём и жаром".
Решили оперативно быстро,
без лишних разговоров.
Засыпать кратер реактора
с армейских вертолётов.
Кстати, в Чернобыле
экипажи боевые были,
прошедшие Афган
со шрамами в душе, на теле
и в афганской пыли.
В Афгане моджахед, как спец,
непонятный славянину,
мой вертолёт не сбил,
сегодня
ушёл в горную долину
и всю печаль забыл.
На базу возвратился
душевно торжествую,
в Чернобыле наоборот -
с сердечной болью,
добавил себе рентген -
точно полысею.
А может, попаду
в семейный карантин,
мучиться ночами буду
и, как в детстве, спать один.
Вот такой Чернобыль -
с радиацией, с нуклидом,
террористом смертником -
призрачным бандитом.
Невидимым, неслышимым,
как чума заторможенным,
скрытым и опасным.
Глотаешь пыль с воздухом
пропитанную нуклидом
и не знаешь толком
насколько радиацией,
нуклидом пропитался,
а может даже лучевую подхватил,
переоблучился.
А как потом всё это
скажется на мне, на детях?
Что скажут внуки
о своих болезнях?
Эту ношу, этот груз
с тревогой морально,
носишь в своей душе,
как тяжесть постоянно.
Кстати, вылет в Афгане
считался боевым,
в Чернобыле полёт обычный,
но как в Афгане льготный.
Впервые для разведки
дрожа душой и телом
вертолёт Нестерова МИ-8
завис над кипящим кратером.
Тяжёлую многотонную махину
бросило, как щепку
резко вниз и в сторону,
пилот не зацепив трубу
удержал машину.
На высоте 200 метров
температура 235 градусов,
а уровень радиации -
нам не по зубам,
сообщил экипаж по рации.
Прибор ДэПэ зашкалил
со шкалой на 500 рентген.
Прикинули на глазок
по затуханию на расстоянии.
Уровень радиации
больше 3,5 тыс. рентген.
Экипажам вертолётов
для простых расчётов,
по технике безопасности
с росписью без зачётов.
Пилот за один полёт
облучается дозой
до десяти рентген
за одну минуту зависания.
Такой смутной цифрой
дозу облучения
довели до сознания.
А бортовой
получает до 20 рентген,
с открытой боковой дверью,
сбрасывая мешки вручную,
дыша радиацией и гарью.
Несмотря на смертельный,
но простой расчёт,
экипажи вертолётов
рвались в полёт.
Надо срочно!.. закрыть...
огненный реактор!
Разнос радиации -
срочно!.. остановить.
Для повышения точности сбросов
экипажи вертолётов
наводили на цель корректировщики
полковник Минка и его помощники
старшие прапорщики
Валевач, Петров
и майор Абросимов
с крыши здания горкома партии
города Припяти.
Весенним, тихим утром
вертолёт Яковлева с песком,
в шести брезентовых мешках,
завис над кипящим кратером.
Реактор, как змей Горыныч
дохнул огнём,
обдал струёй раскалённых газов
и огненным потоком.
"Быстрей мешки бы сбросить!"
Песок летит "ТУДА".
Руки дело делают проворно -
без напряжения и труда.
Был в Афгане на войне,
но над реактором
зависать с мешком,
чувство опасности вдвойне.
А вдруг?.. в махине
откажет какой-то винтик.
Я не Александр Матросов
мог стать я им вполне.
По времени, без задержки
суеты и лишних слов,
уровень радиации позволял
сбросить за один полёт
не более пяти-шести мешков.
После шести полётов
техники вертолётов
чернели от лучевой,
а задержка с выбросом
была бы роковой.
Экипажи вертолётов
от рентгенов набранных
после десяти полётов
шатало и трясло,
от лучевой болезни
тошнило и рвало.
Несмотря на симптомы -
экипажи рвались в полёт.
"Ещё! Ещё один последний вылет
пять минут займёт!"
Между тем, песок, свинец и бор,
попадая в реактор,
испарялся, плавился,
бесследно исчезал,
а экипаж, теряя клетки, гены -
получал рентгены
и незаметно умирал.
В работе нашей,
как у артиллериста без стрельца,
начало есть и есть успехи,
но не видать конца!
Откуда взять для смертельной,
с мешками мелочной работы,
тысячи опытных пилотов
и сотни вертолётов.