Ненужная мама. Сердце на двоих
Шрифт:
– Что-то не так? – заговорщически уточняет.
– До конца дня ты в клинике за главного, Антон, - небрежно бросаю, собираясь в спешке.
– Мне надо отлучиться…
– В богадельню свою? Ты в больнице чаще бываешь, чем здесь. Как будто прописался там и живешь, - неодобрительно качает головой, наблюдая за моими действиями. Мы хорошо знакомы со студенческой скамьи и, как мне казалось, всегда мыслили одинаково, но в последнее время его будто подменили.
– Еще и должность заведующего взял. Зачем, Гордей? Все равно же копейки платят, а геморроя
Спешу на выход, в паре шагов от двери вспоминаю о халате, скидываю его на ходу – и на доли секунды задерживаюсь рядом с коллегой.
– Кстати, о копейках… - наклонившись, недовольно цежу.
– Еще раз поймаю тебя на взятке или даже заподозрю, вылетишь отсюда без выходного пособия и с худшими рекомендациями. Мы медики, а не обслуживающий персонал богачей. Не для этого я клинику открывал, - хлопнув его по плечу, я раздраженно покидаю кабинет.
По дороге в больницу гнев не исчезает, а наоборот, разгорается с новой силой, когда я паркуюсь у здания роддома. Мало того что ассоциации с этим местом у меня самые мрачные и болезненные, так еще и встреча предстоит нервная. Однако пора расставить все точки над i, если сама Вика не решается это сделать. Я чувствую, как она тянется ко мне, и не хочу видеть ее ни с кем другим.
– Заведующий у себя? – уточняю в приемном покое.
– Да, но… - акушерка подскакивает с места, оставляя беременную, которую оформляла, и жестом просит меня подождать. Однако я не слушаюсь – тяжелыми шагами пересекаю коридор. Внутри все клокочет. – Он не один. Занят, - пространно лепечет.
– Пациентка?
Резко останавливаюсь на пути к кабинету. Не хотелось бы прерывать осмотр, учитывая специфику его работы. С трудом заставляю себя остыть и сбавить обороты, однако одно небрежно брошенное слово срывает предохранители.
– Коллега, - летит мне в затылок, как пуля снайпера. Разрывает мозг.
– Просил не беспокоить.
Вместо здравого объяснения в голову лезут самые неадекватные мысли. Злым вихрем уже через секунду оказываюсь у двери, распахиваю ее без стука. Вижу широкую сгорбленную спину, за которой не рассмотреть, что за девушка спрятана в мужских объятиях. От представшей перед глазами двусмысленной картины в груди загорается ревность, застилая разум и ослепляя. Остро понимаю чувства Вики, когда она застала меня с повисшей на моей шее Марией. За одним исключением… Я отступать не собираюсь, пока не верну свое.
– Демин, мать твою! Отойди!
Не дожидаясь реакции, подлетаю к нему и опускаю ладонь на плечо, грубо сжав. Дергается, недоуменно оборачивается, выпускает из рук девушку, на которой я в гневе фокусируюсь. Медицинская шапочка слетает с ее головы, освобождая огненно-рыжие локоны. В прищуренных зеленых глазах плещется коктейль из шока, ярости и обиды, черты лица ожесточены, губы припухшие, как после поцелуя, и красные, в тон вспыхнувшим щекам. Она явно не рада была получить такой знак внимания от начальства.
Слава богу, это не Вика. Убил бы… Германа, разумеется.
Впрочем,
Воспользовавшись свободой, разъяренная девушка отталкивает от себя героя-любовника. В отчаянии залепив ему хлесткую пощечину, оставляет на память царапину от обручального кольца на искаженном мужском лице, а затем спешно покидает кабинет. На меня даже не смотрит, укутавшись в медицинский халат и потупив глаза от стыда, зато я неотрывно провожаю ее опешившим взглядом.
Точно не Вика. Хорошая новость, вот только действует на меня, как ушат ледяной воды из проруби.
Отрезвляет.
– Кхм-кхм, - растерянно откашливаюсь, а сказать нечего...
Ситуация патовая.
Машинально похлопываю по спине пострадавшего коллегу, собираюсь убрать руку, как слышу трехэтажный мат и чувствую на локте почти бойцовский захват. Кисть выкручивает до предела.
– Какого хрена, млять? – рявкает на меня, не ослабляя капкана.
Ни черта себе, и где он этому научился? Навыки самообороны, конечно, в нашем деле не помешают, ведь профессия врача порой бывает опасной, но… Это мой рабочий инструмент, чтоб его! Насрать на боль – страшнее сорвать операции, которых у меня на следующей неделе несколько по графику.
Перехватываю его предплечье свободной рукой, чтобы хоть как-то минимизировать ущерб. Из нас двоих, судя по всему, мозги вернулись в норму только у меня. Герман ослеплен эмоциями. Стараюсь не делать резких движений, берегу нас обоих. Этому психу тоже вряд ли переломы нужны – дежурство в самом разгаре, а в приемной вереница поступающих рожениц.
– Остынь, - произношу холодно. – Или решил, что нам тут для полного счастья травматолога не хватает? Сообразим на троих? Вот только чем ты потом детей доставать будешь?
Лицо проясняется, во взгляде мелькают проблески здравого смысла, однако Демин не отступает. Баран немецкий! Надавливает мне на лучевую кость слегка, будто в воспитательных целях. Неприятно, но терпимо. Я повторяю то же самое с его рукой, аккуратно и внимательно прислушиваясь к хрусту. Притормозив, застываю, чтобы не травмировать по-настоящему.
Переживаю, что скажет Вика, если узнает об этом инциденте. Понятия не имею, как буду оправдываться.
Сцепились, как петухи. В центральной больнице города. На рабочем месте.
– Угомонись, Демин, - монотонно тяну, как на сеансе гипноза. – Я пришел поговорить, - добавляю тише, надеясь повлиять на безумца.
Выплюнув что-то на немецком, судя по тону, очередное ругательство, он ослабляет хватку и отпускает меня. Я тоже убираю от него руки, потираю ноющее запястье.
Без слов Герман выставляет ладони перед собой в знак перемирия. Дублирую его жест, сохраняя зрительный контакт. Мне со смертельно больным агрессивным пациентом не так тяжело было, как с этим неадекватом. Какая муха его укусила? Точнее, отшила и ударила. В белом халате, с нежно-розовой помадой, следы которой остались на его коже, и на каблуках, что унесли ее прочь.