Необыкновенная алгебра

Яглом И. М.

День проходит как в тумане. Не замечаю холода, не замечаю тепла. Не замечаю времени, не замечаю братьев. Если бы не кукла, я вышла бы на снег и пошла куда глаза глядят, следом за родителями.

– Все вернется, жизнь вернется, - шепчет мне кукла ночью.
– И краски, и силы, и надежда.

– Ага, - отвечаю ей.
– Скажи еще, что солнце вернется.

Кукла молчит. Молчи, молчи. Сама знаешь, что мертвая звезда несет нам только смерть и холод.

– Мы не можем так просто сдаться смерти, - кукла как будто прочитала

мои мысли.

Ага, не можем. Еще как можем. Родители же сдались. Куда уж нам устоять.

– Я столько ждала своего рождения не для того, чтобы умереть, - убежденно говорит кукла.
– Должен быть выход.

Я уже сплю и мне снова снится тот же сон, в котором я лечу сквозь потоки воды и пузырьки воздуха, но на сей раз в конце черного тоннеля брезжит свет.

Мне кажется, или сквозь сон до меня доносится голос куклы?

– Я приняла решение. Я отдам тебе свою силу. Только подожди еще совсем немного.

Утро приходит струйками холода, которые пробрались под одеяло. Вскакиваю, ужаленная холодом. Проспала и не подложила угля в печь. Пока вожусь с печкой, просыпаются братья, молча стоят у меня за спиной. Как же мне справиться со всем этим, когда я и проснуться-то вовремя не могу?

Громкий стук в дверь заставляет меня чуть ли не подпрыгнуть.

Меня захлёстывает такая надежда, что сердце, кажется, вырвется из груди. Родители вернулись! Все трое бросаемся в сени, сбивая друг друга с ног.

Распахиваю дверь и в утренней полутьме вижу человека. Кажется, девушку. Это не мама.

Я стою и молча сморю на нее, не в силах прийти в себя от разочарования. Она улыбается мне и кивает, и я пускаю ее в дом. Таков закон снежной пустыни - любой путник, который постучал к тебе в дверь, обязан быть принят.

Девушка оглядывает комнату, откидывает капюшон старой козьей шубы. Улыбка у нее добрая. Волосы темные. Движения быстрые, ловкие. Девушка снимает заплечный мешок, вынимает оттуда хлеб. Хлеб - редчайшая редкость в наших местах! Братья бросаются к буханке, и она без звука её им отдает. Как голодные зверки они бросаются за печку со своей добычей.

– Я слышала, вам тут помощь нужна, - говорит девушка, глядя на меня.

– Тебя родители прислали?
– спрашиваю ее, не желая расставаться с надеждой.

Девушка отрицательно качает головой, и надежда умирает. У девушки странные, немного выпуклые глаза. Таких глаз я никогда не видела. Я вдруг понимаю, что девушка отличается от всех, кого я знаю. Какая-то она не такая, чужая. Глаза у нее не серые, не желтые, и не зеленые, они переливаются, как будто сделанные из отдельных маленьких частей. При бледном свете свечи кажется, что они излучают своё отдельное свечение. Я бы испугалась ее, но у нее подкупающая улыбка, не пускающая страх в мое сердце. К тому же я слишком устала от страха и горя.

– Я пришла вам помочь.

Мне и хотелось бы заявить ей "сами справимся", но я молчу, потому что я так устала за вчерашний

день, что поняла - не справлюсь.

Голос у девушки теплый, в нем надежда, уверенность. Даже странно в нашем доме слышать такой голос.

– Отведу вас в свою деревню, вам там рады будут. У нас несколько семей, есть пустые дома, если сами жить захотите. У нас и дети тоже есть.

Я медленно киваю. Выбора-то у меня нет.

– У меня сани, на них можешь братьев посадить, я их повезу. А на свои сани вещи положишь, хорошо?

Я снова неохотно киваю и иду в свой угол собирать вещи. Вещей у меня мало, у братьев еще меньше, но эти вещи так приросли к своим местам, что их больно отрывать от привычных точек и углов.

– Откуда у тебя это?

Оглядываюсь и вижу, что девушка смотрит на куклу, которая так и сидит на постели со вчерашнего дня, ни от кого не скрываясь.

Странный вопрос. Откуда у детей берутся куклы?

Или она догадалась, что это не просто кукла?

А если и догадалась, она, эта чужачка, что, и вправду думает, что я вот так возьму и расскажу ей все-все? Расскажу ей то, во что и сама не очень-то верю? Открою ей свою тайну?

Я отворачиваюсь от девушки и засовываю в мешок книгу.

Чужачка отрывает меня от моего родного дома и ждет, что я ей доверюсь? В качестве благодарности?

Ну, конечно! Так я ей все и выложу! Я начинаю еще яростнее засовывать в мешок оставшиеся вещи.

Да, скрывать не стану, девушка мне нравится, и пришла она очень вовремя, но, открой я ей как все было в тот день, когда родилась кукла, она решит, что я сумасшедшая.

А потому пусть не надеется, что я ей хоть что-нибудь расскажу. Не расскажу.

Не расскажу, как утром после той ночи, когда я спрятала насекомое, я заглянула под кровать. Не расскажу, как поставила на пол свечу, и свет свечи наткнулся на что-то, что отбросило тень. Длинную, длиннее, чем я ожидала.

Так она мне и поверит, что под кроватью сидело существо, точь-в-точь похожее на меня, с теми же бледными глазами, затравленным взглядом, растрепанными волосами, в той же рваной одежде. Так она мне и поверит, что это было оно, насекомое, но за ночь принявшее мой облик. Так и поверит, что насекомые это умеют, маскироваться под других. Теперь я точно не могла бы убить его, хоть и знала, что это оно. Не могла же я убить себя, пусть и меньшую по размеру.

И уж, конечно, я не могу рассказать этой чужачке о том, что протянула к существу руки и назвала его своей куклой. А оно приковыляло ко мне и стало жить у меня под одеялом, с каждым днем становясь все больше. Кто вообще поверит в такое?

– Ты не ответила, - напоминает мне девушка о вопросе. Настойчивая, однако. Сдалась ей моя кукла!

– Это секрет, - отвечаю я ей. А что мне еще сказать?

– У меня тоже было такое, - говорит вдруг девушка.

– И куда оно делось?
– вырывается у меня нелепый вопрос.