Неоновые Боги
Шрифт:
В конце концов, у меня есть шпионы на его территории.
Я снимаю пальто и запихиваю ее в него, застегивая молнию, прежде чем у нее появится шанс сопротивляться мне, прижимая ее руки к бокам. Она ругается, но я уже снова двигаюсь, перекидывая ее через плечо.
— Помолчи.
— Черт возьми, я так сделаю.
Мое терпение, и без того тонкое, как шепот, почти лопается.
— Ты наполовину замёрзла и хромаешь. Заткнись и не двигайся, пока мы не войдем внутрь.
Она не перестает бормотать себе под нос, но перестает сопротивляться. Этого достаточно. Сейчас первоочередной задачей является
Здания, расположенные так близко к реке, намеренно запущены и пусты. Тем лучше сохранить повествование, которое верхний город любит рассказывать себе о моей стороне реки. Если эти сверкающие придурки думают, что здесь внизу нет ничего ценного, они оставят меня и моих людей в покое. Договор действует только до тех пор, пока Тринадцать сторон согласны. Если они когда-нибудь решат объединиться, чтобы захватить нижний город, это будет означать худшие неприятности. Лучше вообще избегать этого.
Отличный план до сегодняшнего вечера. Я разворошил осиное гнездо, и его уже не выкинешь. Женщина за моим плечом либо станет инструментом, который я использую, чтобы окончательно свергнуть Зевса, либо она станет моей погибелью.
Радостные мысли.
Я едва успеваю дойти до конца квартала, как две тени отделяются от зданий по обе стороны улицы и идут в ногу в нескольких футах позади меня. Мента и Харон. Я уже давно привык к тому, чо мои ночные странствия никогда не бывают по-настоящему одиночными. Даже когда я был ребенком, никто никогда не пытался остановить меня. Они просто позаботились о том, чтобы я не попал в какие-нибудь неприятности, из которых я не смог бы снова выбраться. Когда я, наконец, захватил нижний город и мой опекун ушел в отставку, он передал контроль над всем, кроме этого.
Более мягкий человек предположил бы, что мои люди делают это из осторожности. Может быть, в этом и есть часть всего этого. Но в конце концов, если я умру сейчас без наследника, тщательно поддерживаемый баланс Олимпа пошатнется и рухнет. Дураки в верхнем городе даже не понимают, насколько я важен для их машины. Невысказанный, непризнанный… но мне так больше нравится.
Ничего хорошего не происходит, когда остальные Тринадцать обращают свои золотые глаза в эту сторону.
Я срезал путь по переулку, потом по другому. Есть части нижнего города, которые выглядят как остальная часть Олимпа, но это не одна из них. Переулки воняют до небес, и стекло хрустит под моими ботинками при каждом шаге. Тот, кто видел только поверхность, пропустил бы тщательно скрытые камеры, расположенные так, чтобы охватывать пространство со всех сторон.
Никто не приближается к моему дому без того, чтобы мои люди не знали об этом. Даже я, хотя я уже давно научился нескольким трюкам, когда мне нужно побыть одному. Я поворачиваю налево и шагаю к невзрачной двери, втиснутой в такую же невзрачную кирпичную стену. Быстрый взгляд на крошечную камеру, расположенную в верхней части двери, и замок со щелчком открывается под моей рукой. Я тихо закрыл за собой дверь. Мента и Харон прочешут местность и вернутся, чтобы убедиться, что у двух почти незваных гостей
— Теперь мы внутри. Отпусти меня. — Голос Персефоны такой же холодный, как у любой
принцессы при дворе.
Я начинаю спускаться по узкой лестнице.
— Нет. — Темно, единственный свет исходит от слабых бегунов на полу. Воздух становится
умопомрачительно холодным, когда я достигаю конца лестницы. Теперь мы полностью под землей, и мы не беспокоимся о климат-контроле в туннелях. Они здесь для легкого путешествия или для того, чтобы в последнюю минуту сбежать. Они здесь не для утешения. Она дрожит у меня на плече, и я рад, что нашел время накинуть на нее пальто. Я не смогу осмотреть ее травмы, пока мы не вернемся в мой дом, и чем быстрее это произойдет, тем лучше для всех.
— Поставь… Меня… На Землю.
— Нет, — повторяю я. Я не собираюсь тратить время на объяснения, что сейчас она работает на
чистом адреналине, а это значит, что она не чувствует никакой боли. Но она будет чувствовать боль, как только эти эндорфины выветрятся. Ее ноги изранены. Я не думаю, что у нее переохлаждение, но я понятия не имею, как долго она была на улице зимней ночью в этом печальном подобии платья.
— Ты часто похищаешь людей?
Я ускоряю шаг. Исчезла острая ярость, сменившаяся спокойствием, в котором нарастает беспокойство. Она может впасть в шок, что будет чертовски неудобно. У меня есть врач по вызову, но чем меньше людей, которые знают, что Персефона Деметроу сейчас у меня, тем лучше. По крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю, как использовать этот неожиданный подарок.
— Ты меня слышал? — Она немного отодвигается. — Я спросила, часто ли ты похищаешь людей.
— Помолчи. Мы почти на месте.
— Это не совсем ответ. — Я получаюнесколько секунд благословенной тишины, прежде чем она
продолжает говорить.
— С другой стороны, меня никогда раньше не похищали, поэтому я полагаю, что ожидать ответа
о предыдущем опыте похитителя просто глупо.
Она звучит совершенно бодро. Она определенно в шоке. Продолжать эту линию разговора — ошибка, но я ловлю себя на том, что говорю:
— Ты побежал ко мне. Это вряд ли можно назвать похищением.
— Разве? Я просто бежала, чтобы убежать от двух мужчин, преследовавших меня. Был ты там
или нет не имеет значения.
Она может говорить все, что ей заблагорассудится, но я видел, как она нацелилась на меня. Ей нужна была моя помощь. Нуждалась в ней. И я не мог ей отказать.
— Ты практически бросилась в мои объятия.
— За мной гнались. Ты казался меньшим из двух зол. — Мельчайшая пауз. — Я начинаю
задаваться вопросом, не совершила ли я ужасную ошибку.
Я пробираюсь по лабиринту туннелей к другой лестнице. Она почти идентична тем, по которым я только что спустился, вплоть до бледных полозьев на каждой ступеньке. Я переступаю их по две за раз, игнорируя ее слабый стон в ответ на то, что мое плечо сотрясает ее живот. И снова дверь открывается со щелчком, как только я прикасаюсь к ней, ее открывает тот, кто дежурит в комнате охраны. Я замедляюсь достаточно, чтобы убедиться, что дверь за мной закрыта должным образом.
Персефона слегка поворачивается у меня на плече.