Неопознанный ходячий объект
Шрифт:
Женьку с Валерой я нашла без труда. Только вышла из леса, как услышала их голоса. Они плескались в нескольких метрах от берега и, судя по всему, были счастливы, то есть не нуждались в моем обществе. Не привлекая к себе внимания, я разделась и вошла в воду. Вода была теплой, дно хоть и вязким, но не настолько, чтоб отбить охоту к купанию, а моим нервам требовалась передышка. Я проплыла метров десять против течения, затем легла на спину и стала наблюдать за облачком. Словом, расслабилась как могла и получала удовольствие до тех самых пор, пока Женька не окатила меня
— Сумасшедший дом какой-то, — проворчала я.
— Ты давно вернулась? — спросила она.
— Давно. Просто не хотела вам мешать. Тут из воды показалась голова Валеры, он отдышался, отбросил волосы с лица и заявил:
— Осторожнее, здесь коряга. Женя, нам пора выходить, у тебя губы синие.
Так, значит, пока меня здесь не было, они зря времени не теряли. Женька с Валерой выбрались на берег, а я еще немного поплавала и присоединилась к ним.
Мне не терпелось рассказать Женьке о своей находке, оттого Валера здорово действовал на нервы, хоть я и старалась быть с ним любезной. Женька, видя, как я страдаю, потащила меня в кусты переодеваться и спросила, хмуря брови:
— Ну?
— Писатель пытался проникнуть в его комнату.
— Проник?
— Нет. Но зато проникла я.
— И чего? — насторожилась Женька.
— У него оружие и удостоверение сотрудника частного охранного агентства «Феникс».
— Что за мура такая?
— Откуда мне знать?
— Агентство это в Москве?
— Ничего подобного, в нашем городе. И теперь я припоминаю, что видела вывеску на Верхне-Ямской… Да, точно.
— Ага, значит, парень дует в уши, что из Москвы, а сам наш земляк.
— Земляк не земляк, а прописан действительно в Москве.
— Чепуха получается. Чего ж, ему в столице работы не нашлось?
— Не это меня волнует, — перебила я, — а то, зачем он сюда приперся.
Ведь явно с какой-то целью.
— Думаешь, как и мы — на Кукуя охотится?
— Ничего смешного. Ты сама говорила: в Липатове что-то происходит. А тут парень с пушкой… Есть о чем подумать.
— Ладно, Анфиса, считается, что мы переоделись, потопали, а то как бы этот фрукт нас не заподозрил.
— Не вздумай в него влюбиться.
— Ты же знаешь, сердцу не прикажешь, — вздохнула Женька, чем очень меня огорчила.
Мы вернулись к Валерию, который терпеливо ждал нас на берегу, и побрели к дому, решив, что самое время выпить чаю. Эти двое о чем-то болтали, а я, поотстав, размышляла, почему писателя так тянет в комнату Валеры? Что это, нездоровое любопытство, как у нас с Женькой, или у него есть причина кого-то или чего-то опасаться?
Владислава Петровича с женой мы обнаружили на веранде, выходящей на другую сторону дома, веранда эта была застеклена, в углу стоял диван, в центре круглый стол, вдоль стен штук шесть кресел, возле двери на столике электрический самовар, посуда и нехитрое угощение в стеклянном шкафу.
— Перебрались сюда? — спросил Валерий, потрогал самовар и удовлетворенно кивнул:
— Горячий.
— Там комары замучили, — капризно ответила Лидия Артуровна. —
— Иван Иванович пожаловал?
— Пожаловал. Сейчас руки моет. Будет угощать брусничным вареньем. Как прошло купание?
— Отлично, — ответила за всех Женька. Лидия, сверля меня взглядом, спросила:
— Я заходила к вам в комнату, но не застала. Как вы вышли?
— Обыкновенно, через дверь, — удивилась я. В этот момент в комнату вошел мужчина в светлом костюме, рубашка в серую клетку, без галстука, бородка, пышные волосы. Надо сказать, он был здорово похож на Антона Павловича Чехова, только пенсне не хватало. К тому же в отличие от классика Иван Иванович был довольно упитан, что не мешало ему демонстрировать прямо-таки необыкновенную подвижность.
— Боже, какие красавицы, — воскликнул он, глядя на нас с Женькой и сложив руки на груди. — Позвольте ручки… — Ручки мы позволили и познакомились. Дядька мне скорее понравился, чем нет, пенсионер, которому скучно ковыряться на своем участке, вот он и придумал себе хобби, болтает всякую чепуху о Кукуе и учит тетку Августу бороться с вампирами. Безобидный чудак. — О вашем приезде говорит вся деревня, — сообщил он. — Не успел с болота вернуться, прибежала Августа и поведала мне о вашем чудесном явлении среди ночи.
— Да уж, явление было что надо, — засмеялась Женька. — Сначала нас до смерти напугал один местный житель, потом огромная собака…
— Огромная собака? — заинтересовался Иван Иванович, фамилия которого, кстати, была Горемыкин. — Вы видели собаку?
— Да. По-моему, кавказца.
— У местных таких собак нет, здесь одни дворняжки. Странно, — он покусал губу, глядя куда-то вбок, повторив:
— Странно. — И задумался.
— А вы что на болоте делали? — вдруг спросил писатель. Горемыкин не сразу сообразил, что обращаются к нему, Владиславу Петровичу пришлось повторить вопрос дважды.
— На болоте? Да так, знаете ли… хотел разгадать, нельзя ли пройти на остров.
— Ну и как?
— В одном месте ухнул по самую грудь, хотя шел строго по вешкам. Хорошо хоть вода, а не трясина. Испугался и вернулся.
— Я сегодня тоже пытался пройти, с тем же успехом, — засмеялся писатель.
— А почему вас так тянет на этот остров? — влезла я в разговор.
— Ах, Анфиса Львовна, неужели в вас нет ни капли романтики?
Любопытства, в конце концов?
— Есть у меня любопытство, — обиделась я. — И на ваш остров я, кстати, не прочь попасть. А чем он знаменит, кроме Кукуя?
— Мне удалось проследить историю этого края до седых времен, — начал Горемыкин, потирая руки. — И знаете, здесь всегда было… неблагополучно, что ли. Прежде всего, местные жители активно сопротивлялись крещению, вспыхнул бунт, который, естественно, был подавлен, но и после принятия христианства вера в старых богов была исключительно сильна. На острове находилось капище, с весны до поздней осени там устраивались моления с жертвоприношением, иногда жертвами служили соплеменники.
— Мне неизвестно о человеческих жертвоприношениях у славян, — возразила я.