Неопознанный ходячий объект
Шрифт:
— Сарай, по-моему, открыт, — кивнула Женька на низкую пристройку возле гаража. Мы направились туда, потянули на себя дверь, из темноты сарая послышалось грозное рычание. Мы замерли, как по команде. Глаза привыкли к полумраку, я начала различать предметы в сарае, и тут Женька сказала с досадой:
— Тьфу, пропасть… — А я увидела рыжую собачонку, которая, опасливо пятясь от нас, грозно рычала. — Вот ведь что значит нервная система взволнованная, — заметила подружка, проходя в сарай и перестав обращать внимание на собаку. Та тоже
— Я не знала, что здесь есть собаки, — словно оправдываясь, заметила я.
— Может, из деревни приблудилась, а может, вправду держат так, на всякий случай. Не думаю, что от нее много толка.
Пошарив в сарае, заваленном всяким хламом, мы обнаружили железку, с нашей точки зрения вполне подходящую для взлома, и отправились к мельнице. По росе идти не очень-то приятно, и я в который уже раз пожалела, что мы не прихватили из города резиновые сапоги, на будущее надо знать, что в сельской местности это наиважнейшая вещь.
Эти мысли немного отвлекли меня, и я не заметила, как мы вышли к мельнице. Туман у реки только-только начал редеть, и мельница выглядела довольно зловеще. Я перевела взгляд на Женьку, на лице ее читалось нечто подозрительно похожее на отчаяние. Вздохнув, я преодолела оставшиеся несколько метров и оказалась перед запертой на замок дверью. Женька предложила попробовать сбить замок. После первой попытки стало ясно, что это нам не по силам. Пришлось вернуться к первоначальному замыслу, и мы направились к окну.
Женька сцепила руки замком, я приподнялась и поддела железкой сгнившую раму. Минут через пять моими усилиями она была выставлена, а я с Женькиной помощью влезла в окно, подождала, когда глаза привыкнут к полумраку, и спрыгнула. Помещение оказалось довольно большим, пыльным и, судя по всему, каким-то опасным. Доски во многих местах сгнили. А лестница, ведущая наверх, сохранила всего несколько ступенек, так что все это сооружение в любой момент могло рухнуть мне на голову.
Я затосковала: найти здесь что-либо будет непросто, а находиться долго в этом мрачном месте желания никакого. Вздохнув, я приступила к более тщательному осмотру. Первое, что привлекло мое внимание, был газовый баллон, без вентиля и с пробоиной, к нему был привязан металлический брус. Я хмуро прикидывала, что бы это могло быть, взяла и легонько стукнула бруском по баллону. Раздался звук наподобие колокольного.
— Что там? — заволновалась Женька, и я увидела в окне ее физиономию.
Подружка здорово запыхалась, что неудивительно, ведь окно находилось довольно высоко над землей. Я порадовалась, что она в хорошей физической форме.
Увидела в углу какие-то ящики и подтащила их к окну. Ящики хоть и выглядели подозрительно, но подо мной не развалились, когда я взгромоздилась на них, чтобы помочь Женьке. Через пару минут она уже стояла рядом
— Чего это бухнуло? — спросила Женька тихо.
— Идем. — Я подвела ее к газовому баллону. — Вот тебе первая разгадка: звук колокола якобы с болота. Примитивно, но действенно. Ночью звук расходится далеко, его деревенские и слышали.
Женька усмехнулась и вроде бы повеселела, а мы продолжили осмотр. В деревянном ящике, прикрытом листом фанеры, обнаружили церковные свечи, крест, выпиленный из куска дерева, кстати, довольно умело, и черный балахон, который, оказался женским демисезонным пальто.
— Это что ж такое? — возмутилась Женька, глядя на все эти предметы. — Горемыкин, наверное, спятил.
— Может, и не Горемыкин, — нахмурилась я.
— А кто? — спросила Женька.
— Давай здесь все как следует осмотрим, — не стала торопиться я с ответом.
Дальнейший осмотр поначалу не дал ничего интересного. Многочисленные ящики оказались пустыми, в уголке стояла банка с огарками свечей, у стены три самодельных подсвечника, слепленных из глины, опять же не без мастерства. В противоположном углу мы обнаружили дырявую кастрюлю с остатками пирога в ней, пластиковую бутылку с водой и старое одеяло с подушкой, наволочка была расшита крестиком. Мы с Женькой переглянулись и дружно хмыкнули.
— Если б не голова, в существовании которой я теперь сильно сомневаюсь, я бы решила, что мельницу облюбовали детишки, — заметила Женька.
— Точно, — кивнула я, — учитывая, что здесь только один ребенок…
— Постой, но Иван Бородин… как бы это выразиться… не совсем здоров.
— Вот-вот, а бабка ему остатки мозгов всякой ерундой забивает.
Оборотни, прочая чертовщина… Неизвестно, как это сказалось на бедном ребенке.
— Ты думаешь, он мог… я имею в виду эту голову…
— Нет, — испугалась я, — он же все-таки ребенок. Я хочу сказать, у него просто сил не хватит…
— Насчет сил неубедительно. Мне случай рассказали: привезли в психушку паренька лет семнадцати и до прихода врача заперли в комнате. Так он за два часа разломал железную кровать, причем так, что собрать ее уже было невозможно.
— А санитары куда смотрели?
— Не знаю. Но в Липатове санитаров точно нет. Чего делать-то будем?
Если пацан ни при чем, лишняя душевная травма ему ни к чему, а если… — Она горько вздохнула.
— Возьми пальто, попробуем выяснить, чье оно, — кашлянув, сказала я и направилась к лестнице.
— Ты что задумала?
Не спеша отвечать на этот вопрос, я внимательно осмотрела ступени.
— По ней кто-то поднимался, — сказала я тихо.
— С чего это ты взяла? — спросила Женька, подходя ближе.
— На ступеньках совсем нет пыли, а вон в том углу ее полно.
— Хочешь подняться?. — без энтузиазма поинтересовалась она.
— Хочу.
— А выдержит?
— Ну, если выдержала кого-то до нас…