Неопознанный взрыв

Карасик Аркадий

Резидент пренебрежительно махнул рукой в сторону сидящего на стуле Штыря.

— Наш общий друг проявил недисциплинированность. Это если сказать мягко… Внушите ему правила хорошего поведения.

— Замочить?

— Откуда у русских подпольных бизнесменов такая кровожадность? Ну, скажите, зачем мне труп, какой бизнес я на нем сделаю… Поучите малыша так, чтобы он мог ходить, действовать руками и более или менее мыслить. Методы «воспитания» — на ваше усмотрение… После соответствующего наказания привезите обратно…

Видимо,

Кавказец решил, что такая мелкая сошка, как Штырь, не заслуживает того, чтобы раскатыозили по Москве в шикарном «мерседесе». Его вывели на лестничную площадку, заткнули тряпкой рот и так отвозили кулаками и ногами, что в утробе проштрафившегося бандита что-то гулко булькало, а из глаз катились крупные слезы.

— Надеюсь, уразумел? — по отечески спросил Гаревич, когда наказанного представили ему для обозрения.

Штырь кивнул — говорить он был не в силах. Грязное лицо избороздили следы от слез, стоял он скособочившись, тихо ойкал. Кавказец смотрел на результаты «работы» своих телохзранителей и удовлетворенно улыбался.

— Еще раз посамовольничаешь — не буду защищать, пусть разделаются с тобой… по высшей мере. Слушай внимательно. Затаись, из дому — ни ногой, будто тебя уже нет на белом свете. Появится посланец от Пуделя — позвонишь.

Все, короткий инструктаж окончен,»горилла» не заслуживает долгих разговоров. Гаревич повелительно махнул рукой. Телохранители подхватили Штыря с двух сторое под руки и уволокли из комнаты.

— Теперь просьба к вам, уважаемый Тарас Панасович, — изыскано в духе лучших традиций дипломатии обернулся резидент к ожидающему своей очереди Кавказцу. — Слишком уж близко к «заповеднику» бродят волки. Пришла пора отпугнуть их… Только не повторяйте ошибок Штыря, очень прошу, без крови.

— Какие волки? — не понял Кавказец. — Сыскари, что ли?

— В конкретном случае не сыскари, а сыскарь. Единожды подраненный, никак не успокоится. Вам фамилия Панкратов ни о чем не говорит?

Кавказец недоуменно изучал спокойную физиономию резидента. По его мнению,»отпугнуть» означало либо замочить, либо пустить под молотки. Замочить — кровь, а кровопускание Гаревич запретил. Годенко ни на минуту не сомневался, что если он нарушит запрет — окажется на месте Штыря.

Значит, под молотки…

Глава 12

— Семен Сидорович, вы уже написали Панкратову?

В широко раскрытых глазах Тани — надежда. Если письмо отпралено — окунется в ожидание — радостное и нетерпеливое. Ибо медлить Андрей не станет — не в его характере нерешительность — примчится первым же самолетом.

— Какому Панкратову? — удивился Салов. — И почему я должен писать незнакомому человеку?

— Вы же пообещали… Андрей поможет расследовать дело с древним скитом… Он — настояший сыщик, — обескураженно забормотала девушка.

Салов с сожалением посмотрел на лицо, покрытое стыдливым румянцем, на скопившиеся

в уголках глаз слезы… Бабы они и есть бабы, ожесточенно подумал он, чуть что не так — припухшие глаза и мокрая подушка.

— Со скитом, действительно, надо разобраться, чем скорей, тем лучше… Обязательно напишу, сегодня же! Только не какому-то Панкратову — Аркашке Ступину. Он — в Службе госбезопасности, ему — видней…Ого, время-то подпирает, пора бежать… Стеллочка, какой у тебя расклад на сегодня?

— Приберусь, помою посуду и тоже — в райотдел. Витьку возьми с собой, нечего пацану болтаться на улице.

Короткая беседа происходила утром на кухне. Торопливый завтрак не способствовал многословным излияниям, поэтому Таня решила вечером попробовать все же уговорить Салова написать Андрею…

Она сидела, положив голову на поднятые руки, и задумчиво смотрела в угол комнаты.

Говорят, у любящих женщин из запасников души поднимается все самое чистое и нежное, а черты связанные с озлоблением, жадностью всевозможными пороками тонут и растворяются в охватившей все существо чистоте. Нечто подобное произошло и с бывшей проституткой.

Страшный отрезок жизни в окружении своры преступников, насильников и убийц вычеркнут, вымаран — его не было и не могло быть. Прямо из бурлящего азербайджанского котла молоденькая девчушка попала к Андрею, с ним научилась любить и быть любимой. Поэтому так точит её душу и тело разлука, поэтому она ищет пути воссоединения с Панкратовым…

— Любишь? — подсела к подруге Стелла. — Можешь не отвечать, и без того знаю — любишь… Плюнь ты на чурку с глазами — напиши сама. Мол, скучаю и пересыхаю, будто поле в засуху, приезжай скорей пока я не нашла тебе замены.

Говорила не Тане — сама себе, обращалась к Пете Васину… Сколько минуло времени после безумных гостиничных часов и минут, а он не подает условный сигнал, не торопится подпитать свежей дождевой влагой пересыхающий ручей.

— О ком это ты — чурка с глазами? — удивилась Татьяна. — Неужто о муже?

— А о ком же еще? — с ожесточением прошипела по змеиному Стелла. — Семка — не лучше и не хуже остальных мужиков. Все они одним мирром мазаны — и плохие, и хорошие. Только бы получить свое, насытиться, а потом отшвырнуть насытившее их тело и ринуться на поиски свежих бабенок…

— Андрей не такой! Он — нежный, душевный, к нему плохое не прилипает… Зря вы так говорите обо всех.

Стелла удивленно смотрела на подругу. Телка, глупая телка, ставшая трофеем мужской охоты. Все ещё верит в порядочность «рыцарей», доверяет их так называемой чести.

— Почему же тогда он не торопится приехать?

— У них со Ступиным — какие-то дела…

У всех мужиков — дела. У сыщиков — свои, у экологов — свои. Любящие женщины — на втором плане.

— Зачем тебе посредник в виде моего «чурки»? Напиши Андрею сама… Люблю, скучаю и так далее…