Непереводимое в переводе

Влахов Сергей

б) Полукальки — своего рода частичные заимствования, тоже новые слова или (устойчивые) словосоче-

тания, но «состоящие частью из своего собственного материала, а частью из материала иноязычного слова»¹. По-видимому, в русском и болгарском переводе полукаль-_ки — тоже большей частью словосочетания. Таковы, например, третий рейх (с нем. der Dritte Reich), здание бундестага (с нем. Bundeshaus); рус. декабрист англичане передают полукалькой Decembrist (декабрь = De-Cember), французы — тоже полукалькой Decembriste или же

транскрибируют его Decabriste; полукалькой можно считать и «чайную церемонию» при сохранении одного из компонентов путем транскрипции: церемония тя-но-ю.

К полукалькам-словам можно отнести американский историзм саквояжник (с англ, carpet-bagger) в значении «северянин, добившийся влияния и богатства на Юге (после войны 1861—1865 гг.)» (БАРС), от carpet-bag = «саквояж» с русским суффиксом «-ник», а также, на том же основании, реалии духанщик, берчист и т. д. Удачным переводом на болгарский можно считать полукальку — болгарское прилагательное от нем. Burger в словосочетании «бюргерска епоха» (нем. Burgerliches Zeitalter); для этого сочетания не подошли бы ни «гражданский», ни «мещанский» или «обывательский», ни «буржуазный».

в) Освоением мы называем адаптацию иноязычной реалии, т. е. придание ей на основе иноязычного материала обличил родного слова: рус. пирожок, рубль, ватник перешли в болгарский язык как пирожка или перушка, рубла, ватенка; пол. p?czek — рус. пончик — болг. поничка; нем. Walkure превратилась в рус. валькирию; фр. concierge в жен. р. — рус. консьержка и т. д. Этот прием нужно, однако, оговорить в том смысле, что тут реалия не только меняет свою форму, но обычно теряет и часть семантического содержания: между рус. пирожок и болг. перушка разница не только в плане выражения, но и в плане содержания.

г) Семантическим неологизмом мы назовем условно новое слово или словосочетание, «сочиненное» переводчиком и позволяющее передать смысловое содержание реалии. От кальки его отличает отсутствие этимологической связи с оригинальным словом. Для болгарина, например, «игра в поддавки» — пустой звук; поэтому, когда во фразе «Это он, стало быть, с нами хотел

'Шанский Н. М. Лексикология современного русского языка. М.: Просвещение, 1972, с. НО.

4-747 89

в шашки-поддавки сыграть» реалия переведена несуществующей игрой «к о и т о г у б и, п е ч е л и» (кто проиграл— выиграл), мы считаем, что переводчик хорошо справился со своей задачей. И еще один пример: нужно было перевести на болгарский «прорубные деньги» — на- " лог на проруби (историческая реалия)—не существующее и не существовавшее в болгарском быту понятие (у болгар нет и слова «прорубь»); контекст мог подсказать читателю, о чем идет речь, однако надо было сохранить и исторический колорит, «правдоподобность» такого налога. И переводчик, по подобию названий, существовавших в былые времена болгарских податей и налогов — «тревнина», «димнина», «мостнина» и др., сочинил новое слово, понятное и естественное для читателя перевода — ледосечнина.

Нужно сказать, что прием перевода реалий неологизмами наименее употребителен; причина достаточно очевидна: творцом языка является народ и очень редко — отдельный автор.

2. Приблизительный перевод реалий применяется, судя по собранному нами материалу, чаще, чем любой другой прием. Обычно этим путем удается, хотя часто и не очень точно, передать предметное содержание реалии, но колорит почти всегда теряется, так как происходит замена ожидаемого коннотативного эквивалента (его, разумеется, быть не может) нейтральным по стилю, т. е. словом или сочетанием

с нулевой коннотацией. Возможны несколько случаев.

а) Принцип родо-видовой замены позволяет передать (приблизительно) содержание реалии единицей с более широким (очень редко — более узким) значением, подставляя родовое понятие вместо видового. По сути дела, заменяя вид родом, более частное более общим, переводчик прибегает к известному в теории перевода приему генерализации. Так, в переводе предложений: «..Я же предпочитаю сухое вино или боржоми»¹ (разрядка наша — авт.] или «..попрошу чего-нибудь по-_мягче — нарзану или же лимонаду»² (разрядка наша — авт.), переводчики отказались от транскрипции и правильно заменили и нарзан и боржоми родовым понятием «минеральная вода» — в данном контексте разница

'ПарновЕ. И. Ларец Марии Медичи. М.:< Детская лит-ра,

1972, с. 318. ²3ощенко М. Рассказы. М.: Худож. лит., 1974, с. 86.

90

мало чувствительна. По тому же принципу, при определенных предпосылках, можно переводить реалии изба, хата, сакля, коттедж и др. «домом», «черевики и чувяки, царвулы и лапти — «обувью», ямщика и кэбмена — «возницей»; названия болгарских игр табла и дама могут появиться в русском переводе как «игры» или «настольные игры», а в немецком — как Brettspiele, большинство культовых зданий — и церковь, и пагоду, и кирку, и мечеть, и синагогу — можно назвать, опять-таки если позволяет контекст, «храмом».

б) Функциональным аналогом (по-видимому, модифицированный термин болгарского ученого А. Людсканова «функциональный эквивалент») А. Д. Швейцер называет «элемент конечного высказывания, вызывающего сходную реакцию у русского читателя»¹. Этот путь перевода реалий позволяет, например, одну игру, незнакомую читателю перевода, заменить другой, знакомой: «Петя и Ваня играли в шашки» — «Петя и Ваня играеха на дама» (разрядка наша — авт.), где «дама» на шашки не похожа, но тоже играется на доске (когда делался перевод, шашек в Болгарии почти не знали). Таким же образом можно один музыкальный инструмент заменить другим, «нейтральным», не окрашенным в национальные цвета ПЯ, одну снасть заменить другой, например, неизвестную читателю кобылку — более нейтральным «капканом», один сосуд другим, лишь бы аналог действительно представлял функциональную замену переводимой реалии. Часто функциональный аналог удобен для передачи реалий-мер, в частности, когда они предназначены для создания у читателя каких-то качественных представлений: столько-то ли — очень далеко, сто пудов — очень тяжелый, ни копейки — ничего, никаких денег, пара фунтов — немного и т. д. (см. гл. 13).

в) Описание, объяснение, толкование как прием приблизительного перевода обычно используется в тех случаях, когда нет иного пути: понятие, не передаваемое транскрипцией, приходится просто объяснять. Лапту можно было бы транскрибировать — как название характерной русской игры, это слово ярко колоритно; но если контекст не позволяет, то «играть в лапту» можно передать как «играть в мяч» («играя на топка»); такой же перевод встречаем в примере из Дж. Д. Сэлинджера: "Two boys were playing flys up with a soft ball" —