Непереводимое в переводе

Влахов Сергей

³Скворцов Л. И. Литературный язык, просторечие и жаргоны в их взаимодействии. — Сб. Литературная норма и просторечие. М.: Наука, 1977, с. 29.

⁴ Исчерпывающий анализ понятия «сленг» и соответствующую биб­лиографию см.: Крупнов В. Н. Указ, соч., с. 98—100; Рози-н а Р. И. Американский сленг XX в. в аспекте перевода. — ТП, 1977, № 14, с. 36—37.

⁵Скворцов Л. И. Указ, соч., с. 55. Р и з е л ь Э. Г. Указ, соч., с. 297; ср.: Скворцов Л. И. Там же.

253

стве художественного перевода аксиоме, диалектизм во­обще нельзя переводить диалектизмом («..немыслимо пе­реводить южнофранцузские диалектизмы с помощью особенностей южнорусских диалектов»¹).

Поэтому нам кажется неправильным, например, подход Майкла Хол-мана, английского переводчика «Диких рассказов» Н. Хайтова, который заявил на международном симпо­зиуме^ в Софии (1975 г.), что переводит родопский диа­лект йоркширским на том основании, что в английском языке нельзя найти другой сниженной лексики такого рода и что йоркширцы, как социальная группа, имеют что-то общее с родопчанами (впрочем, сам М. Холман сознался, что тем самым он рискует превратить для чита­теля родопчан в йоркширцев). Явно, единственную воз­можность нюансировать текст перевода предлагает опять-таки просторечие, о чем говорит целый ряд теоре­тиков перевода², добавляя, что делать это нужно осто­рожно и экономно, с чем мы вполне согласны. Возраже­ние против этого мы находим в цитированной выше статье В. Г. Гака, где сказано: «Так же невозможно пе­редать французское просторечие, лежащее за пределами литературной нормы, русским просторечием»³. Однако, очевидно, это только различие в терминологии или в раз­граничении различных лексических пластов, так как да­лее сам же В. Г. Гак пишет: «В этих случаях показывают лишь некоторое отклонение речи говорящего от «выдер­жанной» литературной речевой нормы, что достигается не употреблением русских диалектизмов или вульгариз­мов, но использованием некоторых разговорных элемен­тов языка»⁴.

Частным случаем являются места, где автор оговари­вает диалектную речь своего героя. В таких местах, на наш взгляд, сказанного автором достаточно, и лучше пе-

¹ Г а к В. Г. «Коверкание» или «подделка». — ТП, 1966, № 3, с. 38.

² См., например, кроме Федорова А. В. (Указ, соч., с. 314— 318), Гак В. Г. Указ, соч., с. 38; К о п а н е в П. И. и др. Просторечие и проблема перевода (Тезисы). — ТПНОПП, ч. I, с. 174—176; Коптилов В. В. Высказывания на V конгрессе славистов. — Славянская филология, т. П. София, 1963, с. 245; Кашкин Ив. Указ, соч., с. 457—458; Левый И. Указ соч., с. 139—140; Рецкер Я- И. Теория перевода и переводческая практика, с. 60; Р о з и н а Р. И. Указ, соч, с. 45; Швейцер А. Д. Указ, соч., с. 25; Перевод и социолингвистика (Тезисы) — ТПНОПП, ч. I, с. 67 и др.

³ Г а к В. Г. Указ, соч., с. 38.

⁴ Т а м ж е.

254

редать самую реплику на литературном языке, не подыс­кивая никаких аналогов: «..каза с характерния си вят-ски говор:» — Глей да те не у те па попътя!»¹ (Раз­рядка наша — авт.) Здесь можно было бы обойтись без просторечия «глей» и диалектизма «утепа».

Интересно, что диалект и говор везде определя­ются, как понятия местные, территориальные (см. MAC, ЭС), но в США, где сожительствуют большие националь­ные группы иммигрантов, выработались и существуют и говоры (диалекты?) группово-национальные — итальян­ский, креольский, негритянский (их несколько), немец­кий и т. д. Все эти «диалекты», так же как и пиджин-инг-лиш (англо-китайский гибридный язык), отличающиеся фонетическими и морфологическими искажениями анг­лийского языка, приближаются к ломаной речи, о которой мы будем говорить дальше.

Поскольку жаргоны, арго и сленг подвержены частым изменениям, переводчик, подыскивая им соответствия, не должен упускать из виду и временной фактор. Например, сленг нередко становится «языковой приметой поколе­ний» (БСЭ), так что неудачно подобранное соответствие грозит иной раз обернуться анахронизмом.

Не менее опасно и пренебрежение к местному факто­ру, что особенно касается

применения в ПЯ отдельных диалектизмов, стоящих на грани просторечия.

В отношении профессионализмов переводчику нужно чутье—зачастую он должен распознать их, выде­лить из кажущегося гладким текста, что бывает трудной, почти невыполнимой задачей, в особенности когда он со­прикасается с переводом каламбуров или фразеологиз­мов.

Переводчик должен угадать профессионализм и там, где его нет в оригинале, т. е. при безэквивалентности или недифференцированности. Так, по-русски и конторский служащий, и столяр, и сапожник употребят в разговоре слово клей, но по-болгарски первый скажет лепило, вто­рой— туткал, а третий — пап или чириш, например, в фразе «Пахнет клеем»; с другой стороны, и болг. лепило может быть клей или клейстер.

Беседу о переводе диалектов, жаргонов и пр. позво­лим себе заключить еще одной цитатой из книги А. В. Федорова: «..основным функциональным соот-

Шаляпин Ф. Страниии от моя живот. София, 1962, с. 262.

255

I

ветствием всякого рода диалектизмам (как территориаль­ным, так и социальным) в русских переводах способно служить просторечие в широком смысле слова» ¹. Только мы несколько расширим эту мысль: это относится не только к русским переводам, а к переводу вообще. О том же в «Высоком искусстве» пишет и Корней Чуковский.

Вторая группа отклонений от литературной нормы ох­ватывает умышленное и неумышленное словотворчество: своеобразные неологизмы (вольности устной речи и дет­ский язык — детские окказиональные неологизмы) и не­правильности речи и произношения (детский язык, лома­ная речь — по незнанию языка или недостаточной языко­вой культуре, и все виды дефектов речи).

В цитированной выше статье Н. А. Янко-Триницкая приводит различные примеры вольности устной речи: уточнение высказывания или придание ему образности: «до-воспоминание», «сорадование»², «холодовка»; экс­прессия и создание комического эффекта: «нажитки», «одномыльчане», «подсебятина»; создание производных слов с аффиксами не по принятым образцам: «загибоны», «болыпинский», «недурственный»; замена созвучными словами: «спина — спиноза», «пол — полонез», «моги­ла— Могилевская губерния»; искажение фонетического облика слова: «уря» (ура), «вумный» (умный), «вьюно-ша» (юноша), «шкилет» (скелет — в смысле худобы); видоизменения звукового облика слова «на западный ма­нер»: «мордолизация», «опрокидонтом», «кель выра-жанс», и т. д.

Такие слова (личные или услышанные авторами) трудно назвать и окказионализмами, сочиненными для данной ситуации. В большинстве своем они даже не при­живаются, но некоторые «входят в пословицу» и цитиру­ются только в своем определенном окружении — на гра­ни каламбуров. Не исключены, конечно, и случаи, когда некоторые из них переходят в просторечие и появляются в словарях — хотя бы то же «недурственно» (в MAC с пометой «прост.»).

К ним же следует причислить и все детское словотвор­чество, прекрасно описанное К- Чуковским в его своеоб-

¹ Федоров А. В. Указ, соч., с. 316.

⁸ Между прочим, в болгарском языке существует глагол «сърадвай» и существительное «сърадване», а глагол «сорадовать» мы нашли

у Даля. ... ; •

256

разном шедевре «От двух до пяти» и не нуждающееся в каких-либо дополнениях и объяснениях.

Передача таких вольностей устной речи, такого сло­вотворчества, наряду с игрой слов (каламбурами),— пробный камень таланта и находчивости переводчика. Здесь можно дать только один совет: быть осторожным, экономным и стараться «попасть в тон» с автором. И, как выразился в той же гамме В. Е. Шор, всегда «лучше не-доборщить, чем переборщить».