Неподвластные времени
Шрифт:
Харпер стиснул ее бедра, призывая ее двигаться в едином ритме, мощном и неудержимом, пока одновременный взрыв эмоций не оглушил обоих. Она крепче сжала его пальцы и запрокинула голову. Слова, которые Анни не смела произнести, когда они занимались любовью в прошлый раз, теперь неудержимо рвались с ее губ, снова и снова, без всякого стыда, и тело ее билось в конвульсиях страсти.
Ее страстные восклицания словно подстегивали Харпера. Ее горячие нежные глубины сжимали его с такой силой, что он тоже хрипло выкрикнул – не то ее имя, не то проклятие; крик зародился у него в груди и вынес его на ту грань облегчения,
Ее голова лежала на груди Харпера. Она была счастлива – и обессилена настолько, что не могла даже пошевелиться, только лежать, закрыв глаза, чувствуя, как рука Харпера скользит по ее спине.
Анни медленно обретала ясность мыслей – и это ей вовсе не нравилось. Ей не хотелось думать ни о чем – ни о прошлом, ни о будущем. Она могла только чувствовать, только вдыхать его запах, замереть в его объятиях. Но мысль о том, что, по всей вероятности, это последняя ночь, которую они проводят вместе, возвращалась к ней. Завтра Харпер отправится в рейд, и если все пройдет так, как они думают, если они узнают правду о смерти Майка, больше у него не будет причин оставаться на ферме.
Ее глаза наполнились слезами, но она сумела сдержать их. Он говорил, что ждет от нее честности, – но Анни не могла, не хотела показывать ему свою печаль. Тем более теперь, когда он и без того вскоре должен был покинуть ее. У нее не было никакого способа, чтобы удержать его. Оставалось только надеяться и молиться, что он успел привязаться к ней и скоро захочет вернуться.
– Детка?..
Почему-то слова эти всегда вызывали у нее чувство боли и какой-то непонятной жалости к самой себе. Нет, она не будет плакать, не будет печалиться. Она сумеет улыбаться ему и смеяться вместе с ним. Улыбнувшись, она уткнулась ему в плечо и вздохнула:
– Хм-м?..
Харпер усмехнулся:
– Ты мурлычешь, совсем как большая ласковая кошка.
– М-м… именно так я себя сейчас и чувствую. – Она провела пальцами по его волосам.
Харпер вздохнул с облегчением. Мгновение назад он чувствовал, что Анни вот-вот заплачет – и боялся, что все снова повторится как в прошлый раз. Он был рад, так рад, что она не заплакала… Нет, сегодня ночью такого не будет. Какие же у нее нежные, ласковые руки… Он тихонько застонал от наслаждения:
– Ты просто чудо…
– А теперь кто из нас мурлычет?
– Мужчины не мурлычут, – наставительно заметил он. – Это было удовлетворенное рычание.
«Вот так. Смейся – ради меня, смейся, Анни. Позволь мне слышать твой смех. Позволь хоть раз увидеть тебя счастливой».
– Удовлетворенное, значит? – Она подняла голову и улыбнулась ему.
Какие у нее ласковые глаза – они так и лучатся светом…
– Черт побери, детка, если бы я был удовлетворен больше, чем сейчас, я был бы уже в раю. Только скажи мне ради всего святого: Джейсон крепко спит по ночам?
Улыбка Анни стала шире:
– Как сурок.
– В таком случае…
Харпер напрягся и поднялся, все еще прижимая к себе Анни; поцеловал ее – раз, другой…
– Давай-ка пойдем наверх и отыщем там хорошую мягкую постель.
Анни снова уткнулась головой ему в плечо:
– Хорошая мысль, но, надеюсь, ты понесешь меня на руках. Не думаю, что я смогу идти.
– Детка, если я возьму тебя на руки, дальше дивана мы
– Я всегда любила этот диван…
До дивана им таки удалось добраться; Харпер растянулся во весь рост, перевернулся на бок и с удовлетворенным вздохом снова прижал Анни к груди.
– Сказал бы я, что это похоже на старые, добрые времена, когда мы прятались здесь от папы и…
– Но тогда мы были одеты.
Харпер прижался лбом к ее прохладному лбу.
– Мы что, играем в старые, добрые времена, Анни?
Она немного отодвинулась, заглянула ему в глаза:
– Тебе это не нравится? Тебя что-то тревожит?
– Да. Тревожит.
– Я тогда сказала тебе правду. Ну… до этого, вечером. Я люблю тебя.
– Анни…
– Не-ет. – Она прижала тонкий пальчик к его губам. – Нет. Ты хотел от меня честности, и я буду честной. Я люблю тебя. Я вовсе не хочу заставлять тебя говорить что-то, чего ты, может, совсем и не чувствуешь. Я просто хочу, чтобы ты знал, что чувствую я. И отчасти это действительно из-за того, что было между нами десять лет назад. Я ничего не могу с этим поделать, Харпер, потому что никогда, ни на день, ни на час я не переставала любить тебя.
Потрясенный, Харпер закрыл глаза:
– О Господи, Анни…
– Все в порядке. Я знаю, ты не можешь сказать мне того же, и не виню тебя за это. – Она говорила очень нервно. – Я знаю, что не могу заставить тебя любить меня.
– Но раньше тебе это удавалось, – проговорил он. – Ты так меня обхаживала, что я и не заметил, как по уши влюбился в тебя.
Харпер открыл глаза и заметил в ее взгляде искреннее изумление.
– Что? – Ты обвинял меня в том, что я скрываю от тебя свои чувства.
– Анни…
– Нет, ты был совершенно прав. Я знала, что так оно и есть, но причину поняла только сейчас. Может быть, я вовсе не так уж и изменилась за эти годы. Думаю, я боялась, что если позволю тебе увидеть мои чувства, то отпугну тебя этим: тебе будет казаться, что я тебя принуждаю к чему-то. А этого я не хотела. И сейчас не хочу.
– Но почему твои чувства должны меня к чему-то принуждать?
– Потому что я хочу, чтобы ты остался. Потому что я хочу, чтобы у нас – у тебя, у Джейсона, у меня – был еще один шанс. Ты с ним так добр… и ему с тобой хорошо. А когда ты смотришь на те поля, которые продал Майк, у тебя тоска в глазах, я это замечала. Я же чувствую, как тяжело тебе терять такую часть своего прошлого – того, что могло стать твоим будущим. Харпер, послушай. Ты должен жить здесь, на ферме, вместе с твоим сыном и со мной. Я тоже этого хочу. И – я просто не могла тебе этого всего рассказать, потому что боялась, что ты просто сбежишь.
Волна чувств захлестнула Харпера так стремительно, что он даже не успел разобраться в них.
– Если ты хочешь, чтобы я остался, но боялась мне об этом сказать, почему же тогда ты говоришь мне об этом сейчас?
– Потому что ты просил, чтобы я была с тобой откровенна. – Она прикрыла глаза. – И потому что ты скоро уезжаешь.
– Анни, я…
Она снова закрыла ему рот рукой.
– Давай больше не будем об этом говорить, – попросила она. Губы у нее дрожали. – Просто люби меня, Харпер, – люби, насколько можешь. Сегодня. Хотя бы сегодня. Что бы ты ни дал мне, этого будет довольно. Ты обещал мне эту ночь. А ночь еще не кончилась.